В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь.
Глава пятая
В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. Проснувшись рано, В окно увидела Татьяна. В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. Зимы ждала, ждала природа, Снег выпал только в январе.
Отрывок из "Онегина" - В тот год осенняя погода - А.Пушкин
| Стихи Александра Пушкина о зиме | Глава пятая[ i ], роман в стихах «Евгений Онегин» (1831 г.) русского поэта Пушкина Александра Сергеевича (1799 – 1837). |
| Евгений Онегин - Глава 5 | Александр Сергеевич Пушкин — Евгений Онегин (роман) — Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил. |
| Тайны "ЕО" | В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. Мне и самому стало интересно, соответствует ли действительности описание экстремально позднего наступления зимы в этой главе. |
| «Евгений Онегин». 5 глава | В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. Проснувшись рано, В окно увидела Татьяна. |
| «Снег выпал только в январе…» — Журнальный зал | Крестьянин, торжествуя. В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. |
А. С. Пушкин о глобальном потеплении
Зимний убор украсил все вокруг, включая кровли и забор. Да и стекло в XIX веке уже получившее широкое распространение в окнах разрисовано затейливыми узорами, созданными кистью мороза. Метафора «деревья в серебре» передает любование поэта открывшейся картиной, впрочем, как и эпитет «веселых». В финале — апофеоз торжества зимы: блистательные ковры, устлавшие округу, блистание чистого, нетронутого снега в солнечное утро. Пятая глава «Евгения Онегина» А. Пушкина была посвящена П. Плетневу, давнему другу и литературному критику, и напечатана зимой 1828 года.
Уединясь от всех далёко, Они над шахматной доской, На стол облокотясь, порой Сидят, задумавшись глубоко, И Ленский пешкою ладью Берёт в рассеянье свою. Летучие листки альбома Прилежно украшает ей: То в них рисует сельски виды, Надгробный камень, храм Киприды, Или на лире голубка Пером и красками слегка; То на листках воспоминанья Пониже подписи других Он оставляет нежный стих, Безмолвный памятник мечтанья, Мгновенной думы долгий след, Всё тот же после многих лет. Сюда, назло правописанью, Стихи без меры, по преданью В знак дружбы верной внесены, Уменьшены, продолжены. Annеttе; А на последнем прочитаешь: «Кто любит более тебя, Пусть пишет далее меня». XXIX Тут непременно вы найдёте Два сердца, факел и цветки; Тут верно клятвы вы прочтёте В любви до гробовой доски; Какой-нибудь пиит армейский Тут подмахнул стишок злодейский. В такой альбом, мои друзья, Признаться, рад писать и я, Уверен будучи душою, Что всякий мой усердный вздор Заслужит благосклонный взор И что потом с улыбкой злою Не станут важно разбирать, Остро иль нет я мог соврать. XXX Но вы, разрозненные томы Из библиотеки чертей, Великолепные альбомы, Мученье модных рифмачей, Вы, украшенные проворно Толстого кистью чудотворной Иль Баратынского пером, Пускай сожжёт вас божий гром! Когда блистательная дама Мне свой in-quarto подаёт, И дрожь и злость меня берёт, И шевелится эпиграмма Во глубине моей души, А мадригалы им пиши! Так ты, Языков вдохновенный, В порывах сердца своего, Поёшь бог ведает кого, И свод элегий драгоценный Представит некогда тебе Всю повесть о твоей судьбе. Критик строгий Повелевает сбросить нам Элегии венок убогий, И нашей братье рифмачам Кричит: «Да перестаньте плакать, И всё одно и то же квакать, Жалеть о прежнем, о былом: Довольно, пойте о другом! И, полно, друг; не всё ль равно? Припомни, что сказал сатирик! Случалось ли поэтам слезным Читать в глаза своим любезным Свои творенья? Говорят, Что в мире выше нет наград. И впрям, блажен любовник скромный, Читающий мечты свои Предмету песен и любви, Красавице приятно-томной! Блажен… хоть, может быть, она Совсем иным развлечена. XXXV Но я плоды моих мечтаний И гармонических затей Читаю только старой няне, Подруге юности моей, Да после скучного обеда Ко мне забредшего соседа, Поймав нежданно за полу, Душу трагедией в углу, Или но это кроме шуток , Тоской и рифмами томим, Бродя над озером моим, Пугаю стадо диких уток: Вняв пенью сладкозвучных строф, Они слетают с берегов. Кстати, братья! Терпенья вашего прошу: Его вседневные занятья Я вам подробно опишу. XXXIX Прогулки, чтенье, сон глубокой, Лесная тень, журчанье струй, Порой белянки черноокой Младой и свежий поцелуй, Узде послушный конь ретивый, Обед довольно прихотливый, Бутылка светлого вина, Уединенье, тишина: Вот жизнь Онегина святая; И нечувствительно он ей Предался, красных летних дней В беспечной неге не считая, Забыв и город, и друзей, И скуку праздничных затей. XL Но наше северное лето, Карикатура южных зим, Мелькнёт и нет: известно это, Хоть мы признаться не хотим. Уж небо осенью дышало, Уж реже солнышко блистало, Короче становился день, Лесов таинственная сень С печальным шумом обнажалась, Ложился на поля туман, Гусей крикливых караван Тянулся к югу: приближалась Довольно скучная пора; Стоял ноябрь уж у двора. XLI Встаёт заря во мгле холодной; На нивах шум работ умолк; С своей волчихою голодной Выходит на дорогу волк; Его почуя, конь дорожный Храпит - и путник осторожный Несётся в гору во весь дух; На утренней заре пастух Не гонит уж коров из хлева, И в час полуденный в кружок Их не зовёт его рожок; В избушке распевая, дева 23 Прядёт, и, зимних друг ночей, Трещит лучинка перед ней. Опрятней модного паркета Блистает речка, льдом одета. Мальчишек радостный народ 24 Коньками звучно режет лёд; На красных лапках гусь тяжёлый, Задумав плыть по лону вод, Ступает бережно на лед, Скользит и падает; весёлый Мелькает, вьётся первый снег, Звездами падая на брег. Деревня той порой Невольно докучает взору Однообразной наготой. Скакать верхом в степи суровой? Но конь, притупленной подковой Неверный зацепляя лёд, Того и жди, что упадёт. Сиди под кровлею пустынной, Читай: вот Прадт, вот W. Не хочешь? Настанет вечер деревенский: Бильярд оставлен, кий забыт, Перед камином стол накрыт, Евгений ждёт: вот едет Ленский На тройке чалых лошадей; Давай обедать поскорей! Оно сверкает Ипокреной; 25 Оно своей игрой и пеной Подобием того-сего Меня пленяло: за него Последний бедный лепт, бывало, Давал я. Помните ль, друзья? Его волшебная струя Рождала глупостей не мало, А сколько шуток и стихов, И споров, и весёлых снов! К Аи я больше не способен; Аи любовнице подобен Блестящей, ветреной, живой, И своенравной, и пустой… Но ты, Бордо, подобен другу, Который, в горе и в беде, Товарищ завсегда, везде, Готов нам оказать услугу Иль тихий разделить досуг. Да здравствует Бордо, наш друг! Дым из трубок В трубу уходит. Светлый кубок Ещё шипит среди стола. Вечерняя находит мгла… Люблю я дружеские враки И дружеский бокал вина Порою той, что названа Пора меж волка и собаки, А почему, не вижу я. Что Татьяна? Что Ольга резвая твоя? Ах, милый, как похорошели У Ольги плечи, что за грудь! Что за душа! Да вот… какой же я болван! Ты к ним на той неделе зван. XLIX «Я? Оленька и мать Велели звать, и нет причины Тебе на зов не приезжать. Кто будет там? Поедем, сделай одолженье! Ну, что ж? L Он весел был. Чрез две недели Назначен был счастливый срок. И тайна брачныя постели, И сладостной любви венок Его восторгов ожидали. Гимена хлопоты, печали, Зевоты хладная чреда Ему не снились никогда. Меж тем как мы, враги Гимена, В домашней жизни зрим один Ряд утомительных картин, Роман во вкусе Лафонтена… 26 Мой бедный Ленский, сердцем он Для оной жизни был рожден. LI Он был любим… по крайней мере Так думал он, и был счастлив. Стократ блажен, кто предан вере, Кто, хладный ум угомонив, Покоится в сердечной неге, Как пьяный путник на ночлеге, Или, нежней, как мотылёк, В весенний впившийся цветок; Но жалок тот, кто всё предвидит, Чья не кружится голова, Кто все движенья, все слова В их переводе ненавидит, Чьё сердце опыт остудил И забываться запретил! I В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. Проснувшись рано, В окно увидела Татьяна Поутру побелевший двор, Куртины, кровли и забор, На стёклах лёгкие узоры, Деревья в зимнем серебре, Сорок весёлых на дворе И мягко устланные горы Зимы блистательным ковром. Всё ярко, всё бело кругом. II Зима!.. Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь; Его лошадка, снег почуя, Плетётся рысью как-нибудь; Бразды пушистые взрывая, Летит кибитка удалая; Ямщик сидит на облучке В тулупе, в красном кушаке. Вот бегает дворовый мальчик, В салазки жучку посадив, Себя в коня преобразив; Шалун уж заморозил пальчик: Ему и больно и смешно, А мать грозит ему в окно… III Но, может быть, такого рода Картины вас не привлекут: Всё это низкая природа; Изящного не много тут. Согретый вдохновенья богом, Другой поэт роскошным слогом Живописал нам первый снег И все оттенки зимних нег; 27 Он вас пленит, я в том уверен, Рисуя в пламенных стихах Прогулки тайные в санях; Но я бороться не намерен Ни с ним покамест, ни с тобой, Певец финляндки молодой! По старине торжествовали В их доме эти вечера: Служанки со всего двора Про барышень своих гадали И им сулили каждый год Мужьёв военных и поход. V Татьяна верила преданьям Простонародной старины, И снам, и карточным гаданьям, И предсказаниям луны. Её тревожили приметы; Таинственно ей все предметы Провозглашали что-нибудь, Предчувствия теснили грудь. Жеманный кот, на печке сидя, Мурлыча, лапкой рыльце мыл: То несомненный знак ей был, Что едут гости. Когда ж падучая звезда По небу тёмному летела И рассыпалася, - тогда В смятенье Таня торопилась, Пока звезда ещё катилась, Желанье сердца ей шепнуть. Когда случалось где-нибудь Ей встретить чёрного монаха Иль быстрый заяц меж полей Перебегал дорогу ей, Не зная, что начать со страха, Предчувствий горестных полна, Ждала несчастья уж она. VII Что ж? Тайну прелесть находила И в самом ужасе она: Так нас природа сотворила, К противуречию склонна. Настали святки. То-то радость! Гадает ветреная младость, Которой ничего не жаль, Перед которой жизни даль Лежит светла, необозрима; Гадает старость сквозь очки У гробовой своей доски, Всё потеряв невозвратимо; И всё равно: надежда им Лжёт детским лепетом своим. VIII Татьяна любопытным взором На воск потопленный глядит: Он чудно вылитым узором Ей что-то чудное гласит; Из блюда, полного водою, Выходят кольцы чередою; И вынулось колечко ей Под песенку старинных дней: «Там мужички-то всё богаты, Гребут лопатой серебро; Кому поём, тому добро И слава! IX Морозна ночь, всё небо ясно; Светил небесных дивный хор Течёт так тихо, так согласно… Татьяна на широкой двор В открытом платьице выходит, На месяц зеркало наводит; Но в тёмном зеркале одна Дрожит печальная луна… Чу… снег хрустит… прохожий; дева К нему на цыпочках летит, И голосок её звучит Нежней свирельного напева: Как ваше имя? X Татьяна, по совету няни Сбираясь ночью ворожить, Тихонько приказала в бане На два прибора стол накрыть; Но стало страшно вдруг Татьяне… И я - при мысли о Светлане Мне стало страшно - так и быть… С Татьяной нам не ворожить. Татьяна поясок шелковый Сняла, разделась и в постель Легла. Над нею вьётся Лель, А под подушкою пуховой Девичье зеркало лежит. Утихло всё. Татьяна спит. XI И снится чудный сон Татьяне. Ей снится, будто бы она Идёт по снеговой поляне, Печальной мглой окружена; В сугробах снежных перед нею Шумит, клубит волной своею Кипучий, тёмный и седой Поток, не скованный зимой; Две жёрдочки, склеены льдиной, Дрожащий, гибельный мосток, Положены через поток; И пред шумящею пучиной, Недоумения полна, Остановилася она. XII Как на досадную разлуку, Татьяна ропщет на ручей; Не видит никого, кто руку С той стороны подал бы ей; Но вдруг сугроб зашевелился. И кто ж из-под него явился? Большой, взъерошенный медведь; Татьяна ах! XIII Она, взглянуть назад не смея, Поспешный ускоряет шаг; Но от косматого лакея Не может убежать никак; Кряхтя, валит медведь несносный; Пред ними лес; недвижны сосны В своей нахмуренной красе; Отягчены их ветви все Клоками снега; сквозь вершины Осин, берёз и лип нагих Сияет луч светил ночных; Дороги нет; кусты, стремнины Метелью все занесены, Глубоко в снег погружены. XIV Татьяна в лес; медведь за нею; Снег рыхлый по колено ей; То длинный сук её за шею Зацепит вдруг, то из ушей Златые серьги вырвет силой; То в хрупком снеге с ножки милой Увязнет мокрый башмачок; То выронит она платок; Поднять ей некогда; боится, Медведя слышит за собой, И даже трепетной рукой Одежды край поднять стыдится; Она бежит, он всё вослед, И сил уже бежать ей нет. XV Упала в снег; медведь проворно Её хватает и несёт; Она бесчувственно-покорна, Не шевельнётся, не дохнёт; Он мчит её лесной дорогой; Вдруг меж дерев шалаш убогой; Кругом всё глушь; отвсюду он Пустынным снегом занесён, И ярко светится окошко, И в шалаше и крик и шум; Медведь промолвил: «Здесь мой кум: Погрейся у него немножко! XVI Опомнилась, глядит Татьяна: Медведя нет; она в сенях; За дверью крик и звон стакана, Как на больших похоронах; Не видя тут ни капли толку, Глядит она тихонько в щёлку, И что же видит?.. XVII Ещё страшней, ещё чуднее: Вот рак верхом на пауке, Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке, Вот мельница вприсядку пляшет И крыльями трещит и машет; Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людская молвь и конской топ! Онегин за столом сидит И в дверь украдкою глядит. XVIII Он знак подаст - и все хлопочут; Он пьёт - все пьют и все кричат; Он засмеётся - все хохочут; Нахмурит брови - все молчат; Он там хозяин, это ясно: И Тане уж не так ужасно, И, любопытная, теперь Немного растворила дверь… Вдруг ветер дунул, загашая Огонь светильников ночных; Смутилась шайка домовых; Онегин, взорами сверкая, Из-за стола, гремя, встаёт; Все встали: он к дверям идёт. XIX И страшно ей; и торопливо Татьяна силится бежать: Нельзя никак; нетерпеливо Метаясь, хочет закричать: Не может; дверь толкнул Евгений: И взорам адских привидений Явилась дева; ярый смех Раздался дико; очи всех, Копыты, хоботы кривые, Хвосты хохлатые, клыки, Усы, кровавы языки, Рога и пальцы костяные, Всё указует на неё, И все кричат: моё! XX Моё! XXI Спор громче, громче; вдруг Евгений Хватает длинный нож, и вмиг Повержен Ленский; страшно тени Сгустились; нестерпимый крик Раздался… хижина шатнулась… И Таня в ужасе проснулась… Глядит, уж в комнате светло; В окне cквозь мёрзлое стекло Зари багряный луч играет; Дверь отворилась. Ольга к ней, Авроры северной алей И легче ласточки, влетает; «Ну, говорит, скажи ж ты мне, Кого ты видела во сне? XXIV Её тревожит сновиденье. Не зная, как его понять, Мечтанья страшного значенье Татьяна хочет отыскать. Татьяна в оглавленье кратком Находит азбучным порядком Слова: бор, буря, ведьма, ель, Ёж, мрак, мосток, медведь, метель И прочая. Её сомнений Мартын Задека не решит; Но сон зловещий ей сулит Печальных много приключений. Дней несколько она потом Всё беспокоилась о том. С утра дом Лариных гостями Весь полон; целыми семьями Соседи съехались в возках, В кибитках, в бричках и в санях. В передней толкотня, тревога; В гостиной встреча новых лиц, Лай мосек, чмоканье девиц, Шум, хохот, давка у порога, Поклоны, шарканье гостей, Кормилиц крик и плач детей. XXVI С своей супругою дородной Приехал толстый Пустяков; Гвоздин, хозяин превосходный, Владелец нищих мужиков; Скотинины, чета седая, С детьми всех возрастов, считая От тридцати до двух годов; Уездный франтик Петушков, Мой брат двоюродный, Буянов, В пуху, в картузе с козырьком 35 Как вам, конечно, он знаком , И отставной советник Флянов, Тяжёлый сплетник, старый плут, Обжора, взяточник и шут. Как истинный француз, в кармане Трике привёз куплет Татьяне На голос, знаемый детьми: Reveillez vous, belle endormie. Меж ветхих песен альманаха Был напечатан сей куплет; Трике, догадливый поэт, Его на свет явил из праха, И смело вместо belle Nina Поставил belle Tatiana. Музыка будет полковая! Полковник сам её послал. Какая радость: будет бал! Девчонки прыгают заране; 36 Но кушать подали. Четой Идут за стол рука с рукой. Теснятся барышни к Татьяне; Мужчины против; и, крестясь, Толпа жужжит, за стол садясь. Со всех сторон Гремят тарелки и приборы Да рюмок раздаётся звон. Но вскоре гости понемногу Подъемлют общую тревогу. Никто не слушает, кричат, Смеются, спорят и пищат. Вдруг двери настежь. Ленский входит, И с ним Онегин. XXX Сажают прямо против Тани, И, утренней луны бледней И трепетней гонимой лани, Она темнеющих очей Не подымает: пышет бурно В ней страстный жар; ей душно, дурно; Она приветствий двух друзей Не слышит, слёзы из очей Хотят уж капать; уж готова Бедняжка в обморок упасть; Но воля и рассудка власть Превозмогли. Она два слова Сквозь зубы молвила тишком И усидела за столом. Чудак, попав на пир огромный, Уж был сердит. Но девы томной Заметя трепетный порыв, С досады взоры опустив, Надулся он и, негодуя, Поклялся Ленского взбесить И уж порядком отомстить. Теперь, заране торжествуя, Он стал чертить в душе своей Карикатуры всех гостей. XXXII Конечно, не один Евгений Смятенье Тани видеть мог; Но целью взоров и суждений В то время жирный был пирог К несчастию, пересоленный ; Да вот в бутылке засмоленной, Между жарким и блан-манже, Цимлянское несут уже; За ним строй рюмок узких, длинных, Подобно талии твоей, Зизи, кристалл души моей, Предмет стихов моих невинных, Любви приманчивый фиал, Ты, от кого я пьян бывал! Татьяна чуть жива; Трике, К ней обратясь с листком в руке, Запел, фальшивя. Плески, клики Его приветствуют. Она Певцу присесть принуждена; Поэт же скромный, хоть великий, Её здоровье первый пьёт И ей куплет передаёт. Когда же дело до Евгенья Дошло, то девы томный вид, Её смущение, усталость В его душе родили жалость: Он молча поклонился ей, Но как-то взор его очей Был чудно нежен. Оттого ли, Что он и вправду тронут был, Иль он, кокетствуя, шалил, Невольно ль, иль из доброй воли, Но взор сей нежность изъявил: Он сердце Тани оживил. Довольный праздничным обедом, Сосед сопит перед соседом; Подсели дамы к камельку; Девицы шепчут в уголку; Столы зелёные раскрыты: Зовут задорных игроков Бостон и ломбер стариков, И вист, доныне знаменитый, Однообразная семья, Все жадной скуки сыновья. Люблю я час Определять обедом, чаем И ужином. Мы время знаем В деревне без больших сует: Желудок - верный наш брегет; И кстати я замечу в скобках, Что речь веду в моих строфах Я столь же часто о пирах, О разных кушаньях и пробках, Как ты, божественный Омир, Ты, тридцати веков кумир! И бал блестит во всей красе. ХL В начале моего романа Смотрите первую тетрадь Хотелось вроде мне Альбана Бал петербургский описать; Но, развлечён пустым мечтаньем, Я занялся воспоминаньем О ножках мне знакомых дам. По вашим узеньким следам, О ножки, полно заблуждаться! С изменой юности моей Пора мне сделаться умней, В делах и в слоге поправляться, И эту пятую тетрадь От отступлений очищать. К минуте мщенья приближаясь, Онегин, втайне усмехаясь, Подходит к Ольге. Быстро с ней Вертится около гостей, Потом на стул её сажает, Заводит речь о том о сём; Спустя минуты две потом Вновь с нею вальс он продолжает; Все в изумленье. Ленский сам Не верит собственным глазам. ХLII Мазурка раздалась. Бывало, Когда гремел мазурки гром, В огромной зале всё дрожало, Паркет трещал под каблуком, Тряслися, дребезжали рамы; Теперь не то: и мы, как дамы, Скользим по лаковым доскам. Но в городах, по деревням Ещё мазурка сохранила Первоначальные красы: Припрыжки, каблуки, усы Всё те же: их не изменила Лихая мода, наш тиран, Недуг новейших россиян. Ленский мой Всё видел: вспыхнул, сам не свой; В негодовании ревнивом Поэт конца мазурки ждёт И в котильон её зовёт. ХLV Но ей нельзя. Но что же? Да Ольга слово уж дала Онегину. О боже, боже! Что слышит он? Она могла… Возможно ль? Чуть лишь из пелёнок, Кокетка, ветреный ребёнок! Уж хитрость ведает она, Уж изменять научена! Не в силах Ленский снесть удара; Проказы женские кляня, Выходит, требует коня И скачет. Пистолетов пара, Две пули - больше ничего - Вдруг разрешат судьбу его. Но кончен он. Идут за ужин. Постели стелют; для гостей Ночлег отводят от сеней До самой девичьи. Всем нужен Покойный сон. Онегин мой Один уехал спать домой. Девицы в комнатах Татьяны И Ольги все объяты сном. Одна, печальна под окном Озарена лучом Дианы, Татьяна бедная не спит И в поле тёмное глядит. III Его нежданным появленьем, Мгновенной нежностью очей И странным с Ольгой поведеньем До глубины души своей Она проникнута; не может Никак понять его; тревожит Её ревнивая тоска, Как будто хладная рука Ей сердце жмёт, как будто бездна Под ней чернеет и шумит… «Погибну, - Таня говорит, - Но гибель от него любезна. Я не ропщу: зачем роптать? Не может он мне счастья дать». IV Вперёд, вперёд, моя исторья! Лицо нас новое зовёт. В пяти верстах от Красногорья, Деревни Ленского, живёт И здравствует ещё доныне В философической пустыне Зарецкий, некогда буян, Картёжной шайки атаман, Глава повес, трибун трактирный, Теперь же добрый и простой Отец семейства холостой, Надёжный друг, помещик мирный И даже честный человек: Так исправляется наш век! V Бывало, льстивый голос света В нём злую храбрость выхвалял: Он, правда, в туз из пистолета В пяти саженях попадал, И то сказать, что и в сраженье Раз в настоящем упоенье Он отличился, смело в грязь С коня калмыцкого свалясь, Как зюзя пьяный, и французам Достался в плен: драгой залог! Новейший Регул, чести бог, Готовый вновь предаться узам, Чтоб каждым утром у Вери 37 В долг осушать бутылки три. VI Бывало, он трунил забавно, Умел морочить дурака И умного дурачить славно, Иль явно, иль исподтишка, Хоть и ему иные штуки Не проходили без науки, Хоть иногда и сам впросак Он попадался, как простак. Умел он весело поспорить, Остро и тупо отвечать, Порой расчётливо смолчать, Порой расчётливо повздорить, Друзей поссорить молодых И на барьер поставить их, VII Иль помириться их заставить, Дабы позавтракать втроём, И после тайно обесславить Весёлой шуткою, враньём. Sed alia tempora! Удалость Как сон любви, другая шалость Проходит с юностью живой. Как я сказал, Зарецкий мой, Под сень черёмух и акаций От бурь укрывшись наконец, Живёт, как истинный мудрец, Капусту садит, как Гораций, Разводит уток и гусей И учит азбуке детей. Он с удовольствием, бывало, Видался с ним, и так нимало Поутру не был удивлён, Когда его увидел он. Тот после первого привета, Прервав начатый разговор, Онегину, осклабя взор, Вручил записку от поэта. К окну Онегин подошёл И про себя её прочёл. IX То был приятный, благородный, Короткий вызов, иль картель: Учтиво, с ясностью холодной Звал друга Ленский на дуэль. Онегин с первого движенья, К послу такого порученья Оборотясь, без лишних слов Сказал, что он всегда готов. Зарецкий встал без объяснений; Остаться доле не хотел, Имея дома много дел, И тотчас вышел; но Евгений Наедине с своей душой Был недоволен сам собой. X И поделом: в разборе строгом, На тайный суд себя призвав, Он обвинял себя во многом: Во-первых, он уж был неправ, Что над любовью робкой, нежной Так подшутил вечор небрежно. А во-вторых: пускай поэт Дурачится; в осьмнадцать лет Оно простительно. Евгений, Всем сердцем юношу любя, Был должен оказать себя Не мячиком предрассуждений, Не пылким мальчиком, бойцом, Но мужем с честью и с умом. XI Он мог бы чувства обнаружить, А не щетиниться, как зверь; Он должен был обезоружить Младое сердце. И вот на чём вертится мир! Теперь ревнивцу то-то праздник! Он всё боялся, чтоб проказник Не отшутился как-нибудь, Уловку выдумав и грудь Отворотив от пистолета. Теперь сомненья решены: Они на мельницу должны Приехать завтра до рассвета, Взвести друг на друга курок И метить в ляжку иль в висок. Он думал Оленьку смутить, Своим приездом поразить; Не тут-то было: как и прежде, На встречу бедного певца Прыгнула Оленька с крыльца, Подобна ветреной надежде, Резва, беспечна, весела, Ну точно та же, как была. XIV «Зачем вечор так рано скрылись? Все чувства в Ленском помутились, И молча он повесил нос. Исчезла ревность и досада Пред этой ясностию взгляда, Пред этой нежной простотой, Пред этой резвою душой!.. Он смотрит в сладком умиленье; Он видит: он ещё любим; Уж он, раскаяньем томим, Готов просить у ней прощенье, Трепещет, не находит слов, Он счастлив, он почти здоров… XV. Не потерплю, чтоб развратитель Огнём и вздохов и похвал Младое сердце искушал; Чтоб червь презренный, ядовитый Точил лилеи стебелёк; Чтобы двухутренний цветок Увял ещё полураскрытый». Всё это значило, друзья: С приятелем стреляюсь я. Когда бы ведала Татьяна, Когда бы знать она могла, Что завтра Ленский и Евгений Заспорят о могильной сени; Ах, может быть, её любовь Друзей соединила б вновь! Но этой страсти и случайно Ещё никто не открывал. Онегин обо всём молчал; Татьяна изнывала тайно; Одна бы няня знать могла, Да недогадлива была. XIX Весь вечер Ленский был рассеян, То молчалив, то весел вновь; Но тот, кто музою взлелеян, Всегда таков: нахмуря бровь, Садился он за клавикорды И брал на них одни аккорды, То, к Ольге взоры устремив, Шептал: не правда ль? Но поздно; время ехать. Сжалось В нём сердце, полное тоской; Прощаясь с девой молодой, Оно как будто разрывалось. Она глядит ему в лицо. XX Домой приехав, пистолеты Он осмотрел, потом вложил Опять их в ящик и, раздетый, При свечке, Шиллера открыл; Но мысль одна его объемлет; В нём сердце грустное не дремлет: С неизъяснимою красой Он видит Ольгу пред собой. Владимир книгу закрывает, Берёт перо; его стихи, Полны любовной чепухи, Звучат и льются. Их читает Он вслух, в лирическом жару, Как Дельвиг пьяный на пиру. Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит, В глубокой мгле таится он. Нет нужды; прав судьбы закон. Паду ли я, стрелой пронзённый, Иль мимо пролетит она, Всё благо: бдения и сна Приходит час определённый; Благословен и день забот, Благословен и тьмы приход! XXII Блеснёт заутра луч денницы И заиграет яркий день; А я, быть может, я гробницы Сойду в таинственную сень, И память юного поэта Поглотит медленная Лета, Забудет мир меня; но ты Придёшь ли, дева красоты, Слезу пролить над ранней урной И думать: он меня любил, Он мне единой посвятил Рассвет печальный жизни бурной!.. Сердечный друг, желанный друг, Приди, приди: я твой супруг!.. И наконец перед зарёю, Склонясь усталой головою, На модном слове идеал Тихонько Ленский задремал; Но только сонным обаяньем Он позабылся, уж сосед В безмолвный входит кабинет И будит Ленского воззваньем: «Пора вставать: седьмой уж час. Онегин верно ждёт уж нас». Уже редеют ночи тени И встречен Веспер петухом; Онегин спит себе глубоко. Уж солнце катится высоко, И перелётная метель Блестит и вьётся; но постель Ещё Евгений не покинул, Ещё над ним летает сон. Вот наконец проснулся он И полы завеса раздвинул; Глядит - и видит, что пора Давно уж ехать со двора. XXV Он поскорей звонит. Вбегает К нему слуга француз Гильо, Халат и туфли предлагает И подает ему бельё. Спешит Онегин одеваться, Слуге велит приготовляться С ним вместе ехать и с собой Взять также ящик боевой. Готовы санки беговые. Он сел, на мельницу летит. Он слуге велит Лепажа 39 стволы роковые Нести за ним, а лошадям Отъехать в поле к двум дубкам. Идёт Онегин с извиненьем. Я не предвижу возражений На представление моё: Хоть человек он неизвестный, Но уж конечно малый честный». Зарецкий губу закусил. Онегин Ленского спросил: «Что ж, начинать? И пошли За мельницу. Пока вдали Зарецкий наш и честный малый Вступили в важный договор, Враги стоят, потупя взор. Давно ли друг от друга Их жажда крови отвела? Давно ль они часы досуга, Трапезу, мысли и дела Делили дружно? Ныне злобно, Врагам наследственным подобно, Как в страшном, непонятном сне, Они друг другу в тишине Готовят гибель хладнокровно… Не засмеяться ль им, пока Не обагрилась их рука, Не разойтиться ль полюбовно?.. Но дико светская вражда Боится ложного стыда. В гранёный ствол уходят пули, И щёлкнул в первый раз курок. Вот порох струйкой сероватой На полку сыплется. Зубчатый, Надёжно ввинченный кремень Взведён ещё. За ближний пень Становится Гильо смущенный. Плащи бросают два врага. Зарецкий тридцать два шага Отмерил с точностью отменной, Друзей развёл по крайний след, И каждый взял свой пистолет. XXX «Теперь сходитесь». Хладнокровно, Ещё не целя, два врага Походкой твёрдой, тихо, ровно Четыре перешли шага, Четыре смертные ступени.
Через эмоции героев автор передавал собственное настроение, чувства. Татьяну вдохновляла осень. А первому снегу она рада как дитя. Тогда как сам Онегин равнодушен к природе. В деревне ему скучно, ведь там нет балов, театров и других прелестей светской жизни. Передать волнение героини от смены погоды автору помогают средства художественной выразительности. Эпитеты: «легкие узоры», «зимнее серебро», «побелевший двор», «веселые сороки». Метафоры: «зимы блистательный ковер», «природа ждала». Для романа в стихах Александр Сергеевич избирает четырехстопный ямб. Используется также необычная строфа в четырнадцать строк. Таким образом, отрывок «В тот год осенняя погода…» представляет собой полноценный сонет. Главная мысль стихотворение — ожидание первого снега, предчувствие перемен. Стиль написания — романтический. Фрагмент произведения относится к пейзажной лирике. Вопрос эксперту.
Все ярко, все бело кругом. Стихотворение написано в 1826 году. Его автору исполнилось 27 лет, наступают последние месяцы его нахождения в ссылке в Михайловском. Уже осенью император вызовет его к себе к для выяснения всех недоразумений. Расстанутся они оба вполне довольные друг другом. В тот же период поэт примкнет к редакции нового журнала «Московский вестник», впрочем, сотрудничество это будет недолгим. Жанр лирического отступления — пейзажный, размер — излюбленная онегинская строфа, ямб с тремя видами рифмовки, где перекрестная чередуется со смежной и охватной.
Отрывки из романа «Евгений Онегин»
Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе. На третье в ночь. Снег выпал только в январе»? Эта зима не раз предоставляла нам повод вспомнить нетленное и бессмертное стихотворение Пушкина. Оно действительно оказалось пророческим на фоне аномально теплой и бесснежной зимы. В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа, Снег выпал только в январе, На третье в ночь.
Отрывки из романа «Евгений Онегин»
| “Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе” актуальное стихотворение Пушкина | В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа Снег выпал только в январе. |
| Тема погоды и изменений климата в лирике А.С. Пушкина | В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. |
| «Евгений Онегин». 5 глава | "В тот год осенняя погода " (отрывок из "Евгения Онегина"):*В тот год осенняя погодаСтояла долго на дворе,Зимы ждала, ждала выпал только в январ. |
| Стихи Пушкина о временах года - читать все на Стихи Поэта.Ру | Роман в стихах «Евгений Онегин» стал центральным событием в литературной жизни пушкинской поры. |
| "В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе..." Отрывок из романа в стихах "Евгений Онегин" | Александр Сергеевич Пушкин — Евгений Онегин (роман) — Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил. |
Снег выпал только в январе...
Блеснул мороз, и рады мы Проказам матушки-зимы. Теперь моя пора... Суровою зимой я более доволен, Люблю её снега; в присутствии луны Как лёгкий бег саней с подругой быстр и волен, Когда под соболем, согрета и свежа, Она вам руку жмёт, пылая и дрожа!
Все отрывки "Онегина" для первоклашек можно послушать здесь. Текст стихотворения "В тот год осенняя погода": В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Снег выпал только в январе На третье в ночь.
Журча ещё бежит за мельницу ручей, Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает В отъезжие поля с охотою своей, И страждут озими от бешеной забавы, И будит лай собак уснувшие дубравы. Не раз и в прозе и в стихах автор повторял, что осень — его любимая пора. Именно осенью поэт лучше и больше всего писал. Живя в своём имении Болдино, он пишет много проникновенных произведений — больших и не очень, в стихах и прозе. Дни поздней осени бранят обыкновенно, Но мне она мила, читатель дорогой, Красою тихою, блистающей смиренно.
Даже в крупных произведениях поэтических и в прозе Александр Сергеевич уделял внимание картинам природы. Лирические отступления длительные, эмоциональные, насыщенные. Таких много в поэме «Евгений Онегин». Известно, что роман в стихах писался не в Петербурге, а на лоне природы. Часть глав были написаны в родовом поместье Михайловское Псковской области. А большая часть произведения — в усадьбе Болдино Нижегородской области. Описание природы двух этих мест читатель находит в «Евгении Онегине» по сей день. Например, в музее-заповеднике Михайловском вдохновенно демонстрируют экскурсантам место дуэли Онегина и Ленского. Болдино же подарило роману все романтические сцены осени. Так как именно там два года подряд поэт проводил данный период. Известно, что межсезонье было для Александра Сергеевича временем наивысшего творческого подъема. Своей любви к октябрю, ноябрю лирик никогда не скрывал. Что находит яркое отражение в его творчестве. Стихотворение «В тот год осенняя погода…» — это отрывок из романа «Евгений Онегин». Строки становятся вступлением к пятой главе поэмы. Александр Сергеевич потратил около семи лет для полного завершения повествовательной линии произведения.
Глава пятая. Сон Татьяны. «Евгений Онегин»
| «Вот север, тучи нагоняя…», Александр Пушкин - читает Василий Лановой | В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. Проснувшись рано, В окно увидела Татьяна. |
| Тайны "ЕО": engelgardt_lj — LiveJournal | В тот год осенняя погодаСтояла долго на дворе,Зимы ждала, ждала выпал только в январеНа третье в ночь. Проснувшись рано,В окно увидела ТатьянаПоутру побелевший двор,Куртины, кровли и забор,На стеклах легкие узоры,Деревья в зимнем серебре. |
Александр Пушкин, роман в стихах «Евгений Онегин»
А.С. Пушкин "Евгений Онегин", глава 5.1, была написана в 1826 году, 4 января. В стихах сказано,что снег выпал в ночь на 3. Но это старый стиль. Значит, снег выпал на 2 недели позднее (по новому стилю). Отрывок из поэмы «Евгений Онегин». В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. Жуковский. I. В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь.
«Евгений Онегин». 5 глава
Ты видишь, дело о письме К Онегину. Не гневайся, душа моя, Ты знаешь, непонятна я… Да что ж ты снова побледнела? Пошли же внука своего. Другой настал: всё нет как нет. Бледна, как тень, с утра одета, Татьяна ждёт: когда ж ответ? Приехал Ольгин обожатель. Татьяна, вспыхнув, задрожала. Разлитый Ольгиной рукою, По чашкам тёмною струею Уже душистый чай бежал, И сливки мальчик подавал; Татьяна пред окном стояла, На стёкла хладные дыша, Задумавшись, моя душа, Прелестным пальчиком писала На отуманенном стекле Заветный вензель О да Е. Вдруг топот!.. Вот ближе! О боже!
Но не слышит. В саду служанки, на грядах, Сбирали ягоду в кустах И хором по наказу пели Наказ, основанный на том, Чтоб барской ягоды тайком Уста лукавые не ели И пеньем были заняты: Затея сельской остроты! Песня девушек Девицы, красавицы, Душеньки, подруженьки, Разыграйтесь девицы, Разгуляйтесь, милые! Затяните песенку, Песенку заветную, Заманите молодца К хороводу нашему, Как заманим молодца, Как завидим издали, Разбежимтесь, милые, Закидаем вишеньем, Вишеньем, малиною, Красною смородиной. Не ходи подслушивать Песенки заветные, Не ходи подсматривать Игры наши девичьи. ХL Они поют, и, с небреженьем Внимая звонкий голос их, Ждала Татьяна с нетерпеньем, Чтоб трепет сердца в ней затих, Чтобы прошло ланит пыланье. Но в персях то же трепетанье, И не проходит жар ланит, Но ярче, ярче лишь горит… Так бедный мотылёк и блещет И бьётся радужным крылом, Пленённый школьным шалуном; Так зайчик в озими трепещет, Увидя вдруг издалека В кусты припадшего стрелка. ХLI Но наконец она вздохнула И встала со скамьи своей; Пошла, но только повернула В аллею, прямо перед ней, Блистая взорами, Евгений Стоит подобно грозной тени, И, как огнём обожжена, Остановилася она. Но следствия нежданной встречи Сегодня, милые друзья, Пересказать не в силах я; Мне должно после долгой речи И погулять и отдохнуть: Докончу после как-нибудь. Разврат, бывало, хладнокровный Наукой славился любовной, Сам о себе везде трубя И наслаждаясь не любя.
Но эта важная забава Достойна старых обезьян Хвалёных дедовских времян: Ловласов обветшала слава Со славой красных каблуков И величавых париков. VIII Кому не скучно лицемерить, Различно повторять одно, Стараться важно в том уверить, В чём все уверены давно, Всё те же слышать возраженья, Уничтожать предрассужденья, Которых не было и нет У девочки в тринадцать лет! Кого не утомят угрозы, Моленья, клятвы, мнимый страх, Записки на шести листах, Обманы, сплетни, кольцы, слёзы, Надзоры тёток, матерей И дружба тяжкая мужей! IX Так точно думал мой Евгений. Он в первой юности своей Был жертвой бурных заблуждений И необузданных страстей. Привычкой жизни избалован, Одним на время очарован, Разочарованный другим, Желаньем медленно томим, Томим и ветреным успехом, Внимая в шуме и в тиши Роптанье вечное души, Зевоту подавляя смехом: Вот как убил он восемь лет, Утратя жизни лучший цвет. X В красавиц он уж не влюблялся, А волочился как-нибудь; Откажут - мигом утешался; Изменят - рад был отдохнуть. Он их искал без упоенья, А оставлял без сожаленья, Чуть помня их любовь и злость. Так точно равнодушный гость На вист вечерний приезжает, Садится; кончилась игра: Он уезжает со двора, Спокойно дома засыпает И сам не знает поутру, Куда поедет ввечеру. XI Но, получив посланье Тани, Онегин живо тронут был: Язык девических мечтаний В нём думы роем возмутил; И вспомнил он Татьяны милой И бледный цвет и вид унылый; И в сладостный, безгрешный сон Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный Им на минуту овладел; Но обмануть он не хотел Доверчивость души невинной. Теперь мы в сад перелетим, Где встретилась Татьяна с ним. Я прочёл Души доверчивой признанья, Любви невинной излиянья; Мне ваша искренность мила; Она в волненье привела Давно умолкнувшие чувства; Но вас хвалить я не хочу; Я за неё вам отплачу Признаньем также без искусства; Примите исповедь мою: Себя на суд вам отдаю. XIII Когда бы жизнь домашним кругом Я ограничить захотел; Когда б мне быть отцом, супругом Приятный жребий повелел; Когда б семейственной картиной Пленился я хоть миг единый, - То, верно б, кроме вас одной Невесты не искал иной. Скажу без блёсток мадригальных: Нашед мой прежний идеал, Я, верно б, вас одну избрал В подруги дней моих печальных, Всего прекрасного в залог, И был бы счастлив… сколько мог! Поверьте совесть в том порукой , Супружество нам будет мукой. Я, сколько ни любил бы вас, Привыкнув, разлюблю тотчас; Начнёте плакать: ваши слёзы Не тронут сердца моего, А будут лишь бесить его. Судите ж вы, какие розы Нам заготовит Гименей И, может быть, на много дней. XV Что может быть на свете хуже Семьи, где бедная жена Грустит о недостойном муже, И днём и вечером одна; Где скучный муж, ей цену зная Судьбу, однако ж, проклиная , Всегда нахмурен, молчалив, Сердит и холодно-ревнив! Таков я.
И того ль искали Вы чистой, пламенной душой, Когда с такою простотой, С таким умом ко мне писали? Ужели жребий вам такой Назначен строгою судьбой? Послушайте ж меня без гнева: Сменит не раз младая дева Мечтами лёгкие мечты; Так деревцо свои листы Меняет с каждою весною. Так видно небом суждено. Полюбите вы снова: но… Учитесь властвовать собою; Не всякий вас, как я, поймёт; К беде неопытность ведёт». Сквозь слёз не видя ничего, Едва дыша, без возражений, Татьяна слушала его. Он подал руку ей. Печально Как говорится, машинально Татьяна молча оперлась, Головкой томною склонясь; Пошли домой вкруг огорода; Явились вместе, и никто Не вздумал им пенять на то. Имеет сельская свобода Свои счастливые права, Как и надменная Москва. XVIII Вы согласитесь, мой читатель, Что очень мило поступил С печальной Таней наш приятель; Не в первый раз он тут явил Души прямое благородство, Хотя людей недоброхотство В нём не щадило ничего: Враги его, друзья его Что, может быть, одно и то же Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк, Но от друзей спаси нас, боже! Уж эти мне друзья, друзья! Об них недаром вспомнил я. XIX А что? Да так. Я усыпляю Пустые, чёрные мечты; Я только в скобках замечаю, Что нет презренной клеветы, На чердаке вралём рождённой И светской чернью ободрённой, Что нет нелепицы такой, Ни эпиграммы площадной, Которой бы ваш друг с улыбкой, В кругу порядочных людей, Без всякой злобы и затей, Не повторил стократ ошибкой; А впрочем, он за вас горой: Он вас так любит… как родной! XX Гм! Читатель благородный, Здорова ль ваша вся родня? Позвольте: может быть, угодно Теперь узнать вам от меня, Что значит именно родные. Родные люди вот какие: Мы их обязаны ласкать, Любить, душевно уважать И, по обычаю народа, О рождестве их навещать Или по почте поздравлять, Чтоб остальное время года Не думали о нас они… Итак, дай бог им долги дни!
Конечно так. Но вихорь моды, Но своенравие природы, Но мненья светского поток… А милый пол, как пух, легок. К тому ж и мнения супруга Для добродетельной жены Всегда почтенны быть должны; Так ваша верная подруга Бывает вмиг увлечена: Любовью шутит сатана. XXII Кого ж любить? Кому же верить? Кто не изменит нам один? Кто все дела, все речи мерит Услужливо на наш аршин? Кто клеветы про нас не сеет? Кто нас заботливо лелеет? Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда? Призрака суетный искатель, Трудов напрасно не губя, Любите самого себя, Достопочтенный мой читатель! Предмет достойный: ничего Любезней, верно, нет его. Увы, не трудно угадать! Любви безумные страданья Не перестали волновать Младой души, печали жадной; Нет, пуще страстью безотрадной Татьяна бедная горит; Её постели сон бежит; Здоровье, жизни цвет и сладость, Улыбка, девственный покой, Пропало всё, что звук пустой, И меркнет милой Тани младость: Так одевает бури тень Едва рождающийся день. Ничто её не занимает, Её души не шевелит. Качая важно головою, Соседи шепчут меж собою: Пора, пора бы замуж ей!.. Надо мне скорей Развеселить воображенье Картиной счастливой любви. Невольно, милые мои, Меня стесняет сожаленье; Простите мне: я так люблю Татьяну милую мою! Он вечно с ней.
В её покое Они сидят в потёмках двое; Они в саду, рука с рукой, Гуляют утренней порой; И что ж? Любовью упоённый, В смятенье нежного стыда, Он только смеет иногда, Улыбкой Ольги ободрённый, Развитым локоном играть Иль край одежды целовать. Уединясь от всех далёко, Они над шахматной доской, На стол облокотясь, порой Сидят, задумавшись глубоко, И Ленский пешкою ладью Берёт в рассеянье свою. Летучие листки альбома Прилежно украшает ей: То в них рисует сельски виды, Надгробный камень, храм Киприды, Или на лире голубка Пером и красками слегка; То на листках воспоминанья Пониже подписи других Он оставляет нежный стих, Безмолвный памятник мечтанья, Мгновенной думы долгий след, Всё тот же после многих лет. Сюда, назло правописанью, Стихи без меры, по преданью В знак дружбы верной внесены, Уменьшены, продолжены. Annеttе; А на последнем прочитаешь: «Кто любит более тебя, Пусть пишет далее меня». XXIX Тут непременно вы найдёте Два сердца, факел и цветки; Тут верно клятвы вы прочтёте В любви до гробовой доски; Какой-нибудь пиит армейский Тут подмахнул стишок злодейский. В такой альбом, мои друзья, Признаться, рад писать и я, Уверен будучи душою, Что всякий мой усердный вздор Заслужит благосклонный взор И что потом с улыбкой злою Не станут важно разбирать, Остро иль нет я мог соврать. XXX Но вы, разрозненные томы Из библиотеки чертей, Великолепные альбомы, Мученье модных рифмачей, Вы, украшенные проворно Толстого кистью чудотворной Иль Баратынского пером, Пускай сожжёт вас божий гром! Когда блистательная дама Мне свой in-quarto подаёт, И дрожь и злость меня берёт, И шевелится эпиграмма Во глубине моей души, А мадригалы им пиши!
Так ты, Языков вдохновенный, В порывах сердца своего, Поёшь бог ведает кого, И свод элегий драгоценный Представит некогда тебе Всю повесть о твоей судьбе. Критик строгий Повелевает сбросить нам Элегии венок убогий, И нашей братье рифмачам Кричит: «Да перестаньте плакать, И всё одно и то же квакать, Жалеть о прежнем, о былом: Довольно, пойте о другом! И, полно, друг; не всё ль равно? Припомни, что сказал сатирик! Случалось ли поэтам слезным Читать в глаза своим любезным Свои творенья? Говорят, Что в мире выше нет наград. И впрям, блажен любовник скромный, Читающий мечты свои Предмету песен и любви, Красавице приятно-томной! Блажен… хоть, может быть, она Совсем иным развлечена. XXXV Но я плоды моих мечтаний И гармонических затей Читаю только старой няне, Подруге юности моей, Да после скучного обеда Ко мне забредшего соседа, Поймав нежданно за полу, Душу трагедией в углу, Или но это кроме шуток , Тоской и рифмами томим, Бродя над озером моим, Пугаю стадо диких уток: Вняв пенью сладкозвучных строф, Они слетают с берегов. Кстати, братья!
Терпенья вашего прошу: Его вседневные занятья Я вам подробно опишу. XXXIX Прогулки, чтенье, сон глубокой, Лесная тень, журчанье струй, Порой белянки черноокой Младой и свежий поцелуй, Узде послушный конь ретивый, Обед довольно прихотливый, Бутылка светлого вина, Уединенье, тишина: Вот жизнь Онегина святая; И нечувствительно он ей Предался, красных летних дней В беспечной неге не считая, Забыв и город, и друзей, И скуку праздничных затей. XL Но наше северное лето, Карикатура южных зим, Мелькнёт и нет: известно это, Хоть мы признаться не хотим. Уж небо осенью дышало, Уж реже солнышко блистало, Короче становился день, Лесов таинственная сень С печальным шумом обнажалась, Ложился на поля туман, Гусей крикливых караван Тянулся к югу: приближалась Довольно скучная пора; Стоял ноябрь уж у двора. XLI Встаёт заря во мгле холодной; На нивах шум работ умолк; С своей волчихою голодной Выходит на дорогу волк; Его почуя, конь дорожный Храпит - и путник осторожный Несётся в гору во весь дух; На утренней заре пастух Не гонит уж коров из хлева, И в час полуденный в кружок Их не зовёт его рожок; В избушке распевая, дева 23 Прядёт, и, зимних друг ночей, Трещит лучинка перед ней. Опрятней модного паркета Блистает речка, льдом одета. Мальчишек радостный народ 24 Коньками звучно режет лёд; На красных лапках гусь тяжёлый, Задумав плыть по лону вод, Ступает бережно на лед, Скользит и падает; весёлый Мелькает, вьётся первый снег, Звездами падая на брег. Деревня той порой Невольно докучает взору Однообразной наготой. Скакать верхом в степи суровой? Но конь, притупленной подковой Неверный зацепляя лёд, Того и жди, что упадёт.
Сиди под кровлею пустынной, Читай: вот Прадт, вот W. Не хочешь? Настанет вечер деревенский: Бильярд оставлен, кий забыт, Перед камином стол накрыт, Евгений ждёт: вот едет Ленский На тройке чалых лошадей; Давай обедать поскорей! Оно сверкает Ипокреной; 25 Оно своей игрой и пеной Подобием того-сего Меня пленяло: за него Последний бедный лепт, бывало, Давал я. Помните ль, друзья? Его волшебная струя Рождала глупостей не мало, А сколько шуток и стихов, И споров, и весёлых снов! К Аи я больше не способен; Аи любовнице подобен Блестящей, ветреной, живой, И своенравной, и пустой… Но ты, Бордо, подобен другу, Который, в горе и в беде, Товарищ завсегда, везде, Готов нам оказать услугу Иль тихий разделить досуг. Да здравствует Бордо, наш друг! Дым из трубок В трубу уходит. Светлый кубок Ещё шипит среди стола.
Вечерняя находит мгла… Люблю я дружеские враки И дружеский бокал вина Порою той, что названа Пора меж волка и собаки, А почему, не вижу я. Что Татьяна? Что Ольга резвая твоя? Ах, милый, как похорошели У Ольги плечи, что за грудь! Что за душа! Да вот… какой же я болван! Ты к ним на той неделе зван. XLIX «Я? Оленька и мать Велели звать, и нет причины Тебе на зов не приезжать. Кто будет там?
Поедем, сделай одолженье! Ну, что ж? L Он весел был. Чрез две недели Назначен был счастливый срок. И тайна брачныя постели, И сладостной любви венок Его восторгов ожидали. Гимена хлопоты, печали, Зевоты хладная чреда Ему не снились никогда. Меж тем как мы, враги Гимена, В домашней жизни зрим один Ряд утомительных картин, Роман во вкусе Лафонтена… 26 Мой бедный Ленский, сердцем он Для оной жизни был рожден. LI Он был любим… по крайней мере Так думал он, и был счастлив. Стократ блажен, кто предан вере, Кто, хладный ум угомонив, Покоится в сердечной неге, Как пьяный путник на ночлеге, Или, нежней, как мотылёк, В весенний впившийся цветок; Но жалок тот, кто всё предвидит, Чья не кружится голова, Кто все движенья, все слова В их переводе ненавидит, Чьё сердце опыт остудил И забываться запретил! I В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе На третье в ночь. Проснувшись рано, В окно увидела Татьяна Поутру побелевший двор, Куртины, кровли и забор, На стёклах лёгкие узоры, Деревья в зимнем серебре, Сорок весёлых на дворе И мягко устланные горы Зимы блистательным ковром. Всё ярко, всё бело кругом. II Зима!.. Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь; Его лошадка, снег почуя, Плетётся рысью как-нибудь; Бразды пушистые взрывая, Летит кибитка удалая; Ямщик сидит на облучке В тулупе, в красном кушаке. Вот бегает дворовый мальчик, В салазки жучку посадив, Себя в коня преобразив; Шалун уж заморозил пальчик: Ему и больно и смешно, А мать грозит ему в окно… III Но, может быть, такого рода Картины вас не привлекут: Всё это низкая природа; Изящного не много тут. Согретый вдохновенья богом, Другой поэт роскошным слогом Живописал нам первый снег И все оттенки зимних нег; 27 Он вас пленит, я в том уверен, Рисуя в пламенных стихах Прогулки тайные в санях; Но я бороться не намерен Ни с ним покамест, ни с тобой, Певец финляндки молодой! По старине торжествовали В их доме эти вечера: Служанки со всего двора Про барышень своих гадали И им сулили каждый год Мужьёв военных и поход. V Татьяна верила преданьям Простонародной старины, И снам, и карточным гаданьям, И предсказаниям луны. Её тревожили приметы; Таинственно ей все предметы Провозглашали что-нибудь, Предчувствия теснили грудь.
Жеманный кот, на печке сидя, Мурлыча, лапкой рыльце мыл: То несомненный знак ей был, Что едут гости. Когда ж падучая звезда По небу тёмному летела И рассыпалася, - тогда В смятенье Таня торопилась, Пока звезда ещё катилась, Желанье сердца ей шепнуть. Когда случалось где-нибудь Ей встретить чёрного монаха Иль быстрый заяц меж полей Перебегал дорогу ей, Не зная, что начать со страха, Предчувствий горестных полна, Ждала несчастья уж она. VII Что ж? Тайну прелесть находила И в самом ужасе она: Так нас природа сотворила, К противуречию склонна. Настали святки. То-то радость! Гадает ветреная младость, Которой ничего не жаль, Перед которой жизни даль Лежит светла, необозрима; Гадает старость сквозь очки У гробовой своей доски, Всё потеряв невозвратимо; И всё равно: надежда им Лжёт детским лепетом своим. VIII Татьяна любопытным взором На воск потопленный глядит: Он чудно вылитым узором Ей что-то чудное гласит; Из блюда, полного водою, Выходят кольцы чередою; И вынулось колечко ей Под песенку старинных дней: «Там мужички-то всё богаты, Гребут лопатой серебро; Кому поём, тому добро И слава! IX Морозна ночь, всё небо ясно; Светил небесных дивный хор Течёт так тихо, так согласно… Татьяна на широкой двор В открытом платьице выходит, На месяц зеркало наводит; Но в тёмном зеркале одна Дрожит печальная луна… Чу… снег хрустит… прохожий; дева К нему на цыпочках летит, И голосок её звучит Нежней свирельного напева: Как ваше имя?
X Татьяна, по совету няни Сбираясь ночью ворожить, Тихонько приказала в бане На два прибора стол накрыть; Но стало страшно вдруг Татьяне… И я - при мысли о Светлане Мне стало страшно - так и быть… С Татьяной нам не ворожить. Татьяна поясок шелковый Сняла, разделась и в постель Легла. Над нею вьётся Лель, А под подушкою пуховой Девичье зеркало лежит. Утихло всё. Татьяна спит. XI И снится чудный сон Татьяне. Ей снится, будто бы она Идёт по снеговой поляне, Печальной мглой окружена; В сугробах снежных перед нею Шумит, клубит волной своею Кипучий, тёмный и седой Поток, не скованный зимой; Две жёрдочки, склеены льдиной, Дрожащий, гибельный мосток, Положены через поток; И пред шумящею пучиной, Недоумения полна, Остановилася она. XII Как на досадную разлуку, Татьяна ропщет на ручей; Не видит никого, кто руку С той стороны подал бы ей; Но вдруг сугроб зашевелился. И кто ж из-под него явился? Большой, взъерошенный медведь; Татьяна ах!
XIII Она, взглянуть назад не смея, Поспешный ускоряет шаг; Но от косматого лакея Не может убежать никак; Кряхтя, валит медведь несносный; Пред ними лес; недвижны сосны В своей нахмуренной красе; Отягчены их ветви все Клоками снега; сквозь вершины Осин, берёз и лип нагих Сияет луч светил ночных; Дороги нет; кусты, стремнины Метелью все занесены, Глубоко в снег погружены. XIV Татьяна в лес; медведь за нею; Снег рыхлый по колено ей; То длинный сук её за шею Зацепит вдруг, то из ушей Златые серьги вырвет силой; То в хрупком снеге с ножки милой Увязнет мокрый башмачок; То выронит она платок; Поднять ей некогда; боится, Медведя слышит за собой, И даже трепетной рукой Одежды край поднять стыдится; Она бежит, он всё вослед, И сил уже бежать ей нет. XV Упала в снег; медведь проворно Её хватает и несёт; Она бесчувственно-покорна, Не шевельнётся, не дохнёт; Он мчит её лесной дорогой; Вдруг меж дерев шалаш убогой; Кругом всё глушь; отвсюду он Пустынным снегом занесён, И ярко светится окошко, И в шалаше и крик и шум; Медведь промолвил: «Здесь мой кум: Погрейся у него немножко! XVI Опомнилась, глядит Татьяна: Медведя нет; она в сенях; За дверью крик и звон стакана, Как на больших похоронах; Не видя тут ни капли толку, Глядит она тихонько в щёлку, И что же видит?.. XVII Ещё страшней, ещё чуднее: Вот рак верхом на пауке, Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке, Вот мельница вприсядку пляшет И крыльями трещит и машет; Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людская молвь и конской топ! Онегин за столом сидит И в дверь украдкою глядит. XVIII Он знак подаст - и все хлопочут; Он пьёт - все пьют и все кричат; Он засмеётся - все хохочут; Нахмурит брови - все молчат; Он там хозяин, это ясно: И Тане уж не так ужасно, И, любопытная, теперь Немного растворила дверь… Вдруг ветер дунул, загашая Огонь светильников ночных; Смутилась шайка домовых; Онегин, взорами сверкая, Из-за стола, гремя, встаёт; Все встали: он к дверям идёт. XIX И страшно ей; и торопливо Татьяна силится бежать: Нельзя никак; нетерпеливо Метаясь, хочет закричать: Не может; дверь толкнул Евгений: И взорам адских привидений Явилась дева; ярый смех Раздался дико; очи всех, Копыты, хоботы кривые, Хвосты хохлатые, клыки, Усы, кровавы языки, Рога и пальцы костяные, Всё указует на неё, И все кричат: моё! XX Моё! XXI Спор громче, громче; вдруг Евгений Хватает длинный нож, и вмиг Повержен Ленский; страшно тени Сгустились; нестерпимый крик Раздался… хижина шатнулась… И Таня в ужасе проснулась… Глядит, уж в комнате светло; В окне cквозь мёрзлое стекло Зари багряный луч играет; Дверь отворилась.
Ольга к ней, Авроры северной алей И легче ласточки, влетает; «Ну, говорит, скажи ж ты мне, Кого ты видела во сне? XXIV Её тревожит сновиденье. Не зная, как его понять, Мечтанья страшного значенье Татьяна хочет отыскать. Татьяна в оглавленье кратком Находит азбучным порядком Слова: бор, буря, ведьма, ель, Ёж, мрак, мосток, медведь, метель И прочая. Её сомнений Мартын Задека не решит; Но сон зловещий ей сулит Печальных много приключений. Дней несколько она потом Всё беспокоилась о том. С утра дом Лариных гостями Весь полон; целыми семьями Соседи съехались в возках, В кибитках, в бричках и в санях. В передней толкотня, тревога; В гостиной встреча новых лиц, Лай мосек, чмоканье девиц, Шум, хохот, давка у порога, Поклоны, шарканье гостей, Кормилиц крик и плач детей. XXVI С своей супругою дородной Приехал толстый Пустяков; Гвоздин, хозяин превосходный, Владелец нищих мужиков; Скотинины, чета седая, С детьми всех возрастов, считая От тридцати до двух годов; Уездный франтик Петушков, Мой брат двоюродный, Буянов, В пуху, в картузе с козырьком 35 Как вам, конечно, он знаком , И отставной советник Флянов, Тяжёлый сплетник, старый плут, Обжора, взяточник и шут. Как истинный француз, в кармане Трике привёз куплет Татьяне На голос, знаемый детьми: Reveillez vous, belle endormie.
Меж ветхих песен альманаха Был напечатан сей куплет; Трике, догадливый поэт, Его на свет явил из праха, И смело вместо belle Nina Поставил belle Tatiana. Музыка будет полковая! Полковник сам её послал. Какая радость: будет бал! Девчонки прыгают заране; 36 Но кушать подали. Четой Идут за стол рука с рукой. Теснятся барышни к Татьяне; Мужчины против; и, крестясь, Толпа жужжит, за стол садясь. Со всех сторон Гремят тарелки и приборы Да рюмок раздаётся звон. Но вскоре гости понемногу Подъемлют общую тревогу. Никто не слушает, кричат, Смеются, спорят и пищат.
Вдруг двери настежь. Ленский входит, И с ним Онегин. XXX Сажают прямо против Тани, И, утренней луны бледней И трепетней гонимой лани, Она темнеющих очей Не подымает: пышет бурно В ней страстный жар; ей душно, дурно; Она приветствий двух друзей Не слышит, слёзы из очей Хотят уж капать; уж готова Бедняжка в обморок упасть; Но воля и рассудка власть Превозмогли. Она два слова Сквозь зубы молвила тишком И усидела за столом. Чудак, попав на пир огромный, Уж был сердит. Но девы томной Заметя трепетный порыв, С досады взоры опустив, Надулся он и, негодуя, Поклялся Ленского взбесить И уж порядком отомстить. Теперь, заране торжествуя, Он стал чертить в душе своей Карикатуры всех гостей. XXXII Конечно, не один Евгений Смятенье Тани видеть мог; Но целью взоров и суждений В то время жирный был пирог К несчастию, пересоленный ; Да вот в бутылке засмоленной, Между жарким и блан-манже, Цимлянское несут уже; За ним строй рюмок узких, длинных, Подобно талии твоей, Зизи, кристалл души моей, Предмет стихов моих невинных, Любви приманчивый фиал, Ты, от кого я пьян бывал! Татьяна чуть жива; Трике, К ней обратясь с листком в руке, Запел, фальшивя. Плески, клики Его приветствуют.
Она Певцу присесть принуждена; Поэт же скромный, хоть великий, Её здоровье первый пьёт И ей куплет передаёт. Когда же дело до Евгенья Дошло, то девы томный вид, Её смущение, усталость В его душе родили жалость: Он молча поклонился ей, Но как-то взор его очей Был чудно нежен. Оттого ли, Что он и вправду тронут был, Иль он, кокетствуя, шалил, Невольно ль, иль из доброй воли, Но взор сей нежность изъявил: Он сердце Тани оживил. Довольный праздничным обедом, Сосед сопит перед соседом; Подсели дамы к камельку; Девицы шепчут в уголку; Столы зелёные раскрыты: Зовут задорных игроков Бостон и ломбер стариков, И вист, доныне знаменитый, Однообразная семья, Все жадной скуки сыновья. Люблю я час Определять обедом, чаем И ужином. Мы время знаем В деревне без больших сует: Желудок - верный наш брегет; И кстати я замечу в скобках, Что речь веду в моих строфах Я столь же часто о пирах, О разных кушаньях и пробках, Как ты, божественный Омир, Ты, тридцати веков кумир! И бал блестит во всей красе. ХL В начале моего романа Смотрите первую тетрадь Хотелось вроде мне Альбана Бал петербургский описать; Но, развлечён пустым мечтаньем, Я занялся воспоминаньем О ножках мне знакомых дам. По вашим узеньким следам, О ножки, полно заблуждаться! С изменой юности моей Пора мне сделаться умней, В делах и в слоге поправляться, И эту пятую тетрадь От отступлений очищать.
К минуте мщенья приближаясь, Онегин, втайне усмехаясь, Подходит к Ольге. Быстро с ней Вертится около гостей, Потом на стул её сажает, Заводит речь о том о сём; Спустя минуты две потом Вновь с нею вальс он продолжает; Все в изумленье. Ленский сам Не верит собственным глазам. ХLII Мазурка раздалась. Бывало, Когда гремел мазурки гром, В огромной зале всё дрожало, Паркет трещал под каблуком, Тряслися, дребезжали рамы; Теперь не то: и мы, как дамы, Скользим по лаковым доскам. Но в городах, по деревням Ещё мазурка сохранила Первоначальные красы: Припрыжки, каблуки, усы Всё те же: их не изменила Лихая мода, наш тиран, Недуг новейших россиян. Ленский мой Всё видел: вспыхнул, сам не свой; В негодовании ревнивом Поэт конца мазурки ждёт И в котильон её зовёт. ХLV Но ей нельзя. Но что же? Да Ольга слово уж дала Онегину.
О боже, боже! Что слышит он? Она могла… Возможно ль? Чуть лишь из пелёнок, Кокетка, ветреный ребёнок! Уж хитрость ведает она, Уж изменять научена! Не в силах Ленский снесть удара; Проказы женские кляня, Выходит, требует коня И скачет. Пистолетов пара, Две пули - больше ничего - Вдруг разрешат судьбу его. Но кончен он. Идут за ужин. Постели стелют; для гостей Ночлег отводят от сеней До самой девичьи.
То-то радость! Гадает ветреная младость, Которой ничего не жаль, Перед которой жизни даль Лежит светла, необозрима; Гадает старость сквозь очки У гробовой своей доски, Всё потеряв невозвратимо; И всё равно: надежда им Лжет детским лепетом своим. Татьяна любопытным взором На воск потопленный глядит: Он чудно-вылитым узором Ей что-то чудное гласит; Из блюда, полного водою, Выходят кольца чередою; И вынулось колечко ей Под песенку старинных дней: "Там мужички-то всё богаты, Гребут лопатой серебро; Кому поем, тому добро И слава! Морозна ночь; всё небо ясно; Светил небесных дивный хор Течет так тихо, так согласно... Татьяна на широкий двор В открытом платьице выходит, На месяц зеркало наводит; Но в темном зеркале одна Дрожит печальная луна... Татьяна, по совету няни Сбираясь ночью ворожить, Тихонько приказала в бане На два прибора стол накрыть; Но стало страшно вдруг Татьяне... И я - при мысли о Светлане Мне стало страшно - так и быть... С Татьяной нам не ворожить. Татьяна поясок шелковый Сняла, разделась и в постель Легла. Над нею вьется Лель, А под подушкою пуховой Девичье зеркало лежит.
Утихло все. Татьяна спит. И снится чудный сон Татьяне. Ей снится, будто бы она Идет по снеговой поляне, Печальной мглой окружена; В сугробах снежных перед нею Шумит, клубит волной своею Кипучий, темный и седой Поток, не скованный зимой; Две жордочки, склеены льдиной, Дрожащий, гибельный мосток, Положены через поток: И пред шумящею пучиной, Недоумения полна, Остановилася она. Как на досадную разлуку, Татьяна ропщет на ручей; Не видит никого, кто руку С той стороны подал бы ей; Но вдруг сугроб зашевелился, И кто ж из-под него явился? Большой, взъерошенный медведь; Татьяна ах! Она, взглянуть назад не смея, Поспешный ускоряет шаг; Но от косматого лакея Не может убежать никак; Кряхтя, валит медведь несносный; Пред ними лес; недвижны сосны В своей нахмуренной красе; Отягчены их ветви все Клоками снега; сквозь вершины Осин, берез и лип нагих Сияет луч светил ночных; Дороги нет; кусты, стремнины Метелью все занесены, Глубоко в снег погружены. Татьяна в лес; медведь за нею; Снег рыхлый по колено ей; То длинный сук ее за шею Зацепит вдруг, то из ушей Златые серьги вырвет силой; То в хрупком снеге с ножки милой Увязнет мокрый башмачок; То выронит она платок; Поднять ей некогда; боится, Медведя слышит за собой, И даже трепетной рукой Одежды край поднять стыдится; Она бежит, он всё вослед: И сил уже бежать ей нет. Упала в снег; медведь проворно Ее хватает и несет; Она бесчувственно-покорна, Не шевельнется, не дохнет; Он мчит ее лесной дорогой; Вдруг меж дерев шалаш убогой; Кругом всё глушь; отвсюду он Пустынным снегом занесен, И ярко светится окошко, И в шалаше и крик, и шум; Медведь промолвил: здесь мой кум: Погрейся у него немножко! И в сени прямо он идет, И на порог ее кладет.
Опомнилась, глядит Татьяна: Медведя нет; она в сенях; За дверью крик и звон стакана, Как на больших похоронах; Не видя тут ни капли толку, Глядит она тихонько в щелку, И что же видит?.. Еще страшней, еще чуднее: Вот рак верьхом на пауке, Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке, Вот мельница вприсядку пляшет И крыльями трещит и машет: Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людская молвь и конский топ! Онегин за столом сидит И в дверь украдкою глядит. Он знак подаст: и все хлопочут; Он пьет: все пьют и все кричат; Он засмеется: все хохочут; Нахмурит брови: все молчат; Он там хозяин, это ясно: И Тане уж не так ужасно, И любопытная теперь Немного растворила дверь... Вдруг ветер дунул, загашая Огонь светильников ночных; Смутилась шайка домовых; Онегин, взорами сверкая, Из-за стола гремя встает; Все встали; он к дверям идет. И страшно ей; и торопливо Татьяна силится бежать: Нельзя никак; нетерпеливо Метаясь, хочет закричать: Не может; дверь толкнул Евгений: И взорам адских привидений Явилась дева; ярый смех Раздался дико; очи всех, Копыта, хоботы кривые, Хвосты хохлатые, клыки, Усы, кровавы языки, Рога и пальцы костяные, Всё указует на нее, И все кричат: мое! Младая дева с ним сам-друг; Онегин тихо увлекает 32 Татьяну в угол и слагает Ее на шаткую скамью И клонит голову свою К ней на плечо; вдруг Ольга входит, За нею Ленской; свет блеснул; Онегин руку замахнул, И дико он очами бродит, И незваных гостей бранит; Татьяна чуть жива лежит. Спор громче, громче; вдруг Евгений Хватает длинный нож, и вмиг Повержен Ленской; страшно тени Сгустились; нестерпимый крик Раздался... И Таня в ужасе проснулась... Глядит, уж в комнате светло; В окне сквозь мерзлое стекло Зари багряный луч играет; Дверь отворилась.
Ольга к ней, Авроры северной алей И легче ласточки, влетает; "Ну, - говорит, - скажи ж ты мне, Кого ты видела во сне? Но та, сестры не замечая, В постеле с книгою лежит, За листом лист перебирая, И ничего не говорит.
Газон, клумба, участок парка. Зимний убор украсил все вокруг, включая кровли и забор. Да и стекло в XIX веке уже получившее широкое распространение в окнах разрисовано затейливыми узорами, созданными кистью мороза. Метафора «деревья в серебре» передает любование поэта открывшейся картиной, впрочем, как и эпитет «веселых». В финале — апофеоз торжества зимы: блистательные ковры, устлавшие округу, блистание чистого, нетронутого снега в солнечное утро.
Пятая глава «Евгения Онегина» А. Пушкина была посвящена П.
Что делать нам в деревне Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю Слугу, несущего мне утром чашку чаю, Вопросами: тепло ль?
Пороша есть иль нет? Мы встаем, и тотчас на коня, И рысью по полю при первом свете дня; Арапники в руках, собаки вслед за нами; Глядим на бледный снег прилежными глазами; Кружимся, рыскаем и поздней уж порой, Двух зайцев протравив, являемся домой.
Читаем и разбираем "Евгения Онегина". Глава V Часть 1
Роман в стихах «Евгений Онегин» стал центральным событием в литературной жизни пушкинской поры. А в пятой главе Евгения Онегина снег выпал в ночь на 15 января по новому стилю. Вот это было потепление! В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе На третье в ночь. А.С. Пушкин "Евгений Онегин", глава 5.1, была написана в 1826 году, 4 января. В стихах сказано,что снег выпал в ночь на 3. Но это старый стиль. Значит, снег выпал на 2 недели позднее (по новому стилю). В романе Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин» есть следующие строки, посвященные зиме. "Зимы ждала, ждала природа, Снег выпал только в январе. На третье в ночь " , "Евгений Онегин". И при Пушкине бывало, Что природу заставляла. Снега ждать до января. Леность старого Мороза.
Отрывки из романа «Евгений Онегин»
В данной статье публикую отрывки из романа А.С. Пушкина "Евгений Онегин" для заучивания наизусть в 9 классе. В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа Снег выпал только в январе Читать бесплатно онлайн на Ryfma. Зимы ждала, ждала природа, Снег выпал только в январе. "Зимы ждала, ждала природа, Снег выпал только в январе. На третье в ночь " , "Евгений Онегин". И при Пушкине бывало, Что природу заставляла. Снега ждать до января. Леность старого Мороза. Деревья в зимнем серебре, Сорок веселых на дворе. И мягко устланные горы. Зимы блистательным ковром. Все ярко, все бело кругом. Мы также ждем зимы. Возможно начало января все-таки подарит нам снег и новогоднее настроение.