описание, сюжет, главные герои, рейтинг читателей, рецензии и отзывы. Узнайте, о чем книга Иметь или быть? на портале КнигоПоиск. В работе «Быть или иметь» Фромм приходит к выводу, что есть два способа реализации человеком своей внутренней природы: способ «быть» и способ «иметь». Люди, которые живут, чтобы иметь, ориентированы на внешнюю сторону, на укорененность в обществе. это книга, которая поможет вам понять, что важнее - обладание материальными благами или истинное бытие. В нашей библиотеке Вы имеете возможность скачать книгу Иметь или быть? Эрих Фромм или читать онлайн в формате epub, fb2, pdf, txt, а также можете купить бумажную книгу в интернет магазине партнеров. Категория небытие у (по книге "Иметь или быть?") Министерство образования и науки российской федерации федеральное агентство по образованию.
Эссе по книге эриха Фромма «иметь или быть»
Между тем нет сейчас более расхожего слова, нежели «миф». Им обозначают не только прежнюю идеологизированность сознания. С мифом связывают и нынешнюю иллюзорность многих социальных проектов. Одним и тем же знаком метят сторонников рынка и тех, кто испытывает ностальгию по социализму, западников и славянофилов, приверженцев русской идеи и поклонников глобализма, провозвестников личности и державников, демократов и монархистов. А коли это так, то что же все- таки такое миф?
Миф — выдающееся достояние человеческой культуры, ценнейший материал жизни, тип человеческого переживания и даже способ — уникальный существования. В мифе воплощаются тайные желания человека, в частности, его галлюцинаторный опыт и драматургия бессознательного. Индивиду психологически неуютно в разорванном, расколотом мире. Он интуитивно тянется к нерасчлененному мирочувствованию.
Миф освящает человеческое существование , придает ему смысл и надежду. Он помогает одолеть безжалостную, критическую направленность сознания. Вот почему люди так часто отступают от трезвой мысли, отдавая предпочтение миру мечты. Разумеется, Фромм понимал специфику мифа.
Миф, как это очевидно, не строго аналитическое знание , но вместе с тем и не хаотичен. В нем есть своеобразная логика , которая позволяет освоить огромный материал бессознательного и иррационального, накопленный человечеством. Юнг и Э. Фромм , обращаясь к языку символов, который был столь понятен древним, стали прочитывать в мифе глубинный , неисчерпаемый и универсальный смысл.
Обратимся, например , к той роли, которую играет миф в блистательной литературе латиноамериканских стран. На долю того или иного персонажа нередко выпадает удивительная, постоянно возобновляющаяся судьба. Он как бы приговорен воспроизводить некий архетип жизни, неоднократно разыгрываемый на подмостках истории. Но в этом кружении времен проглядывает нечто вселенское, что никак нельзя назвать просто миражом.
Напротив, выявляется некая неразложимая правда , за зыбкостью и многообразием происходящего проступает неизмеримо более глубокая тайная реальность и… истина. Человек бежит от истины в миф, но в мифе обретает истину? Или наоборот? Человек ищет истину, а обретает миф?
Мы не можем сегодня однозначно ответить на вопрос , что же является глубинным устремлением человека, — искание правды или тайное влечение к грезе, к мечте. Да, величие Фрейда состоит в том, что он распространил метод обретения истины на ту сферу, в которой человек прежде видел лишь царство грез. На богатом эмпирическом материале Фрейд показал, что путь избавления от болезненных душевных состояний заключается в проникновении человека в собственные психические глубины. Однако добавим от себя , Фрейд , как и Фромм , не ответили на вопрос , как это совмещается с глубинным влечением человека к фантасмагориям, к иллюзиям, грезам, с неприятием истины.
Фромм исследует своеобразие научного метода Фрейда. Он отвергает как упрощенное представление будто истинность теории зависит от возможности ее экспериментальной проверки другими при условии получения одних и тех же результатов. Фромм показывает, что история науки — это история ошибочных, но плодотворных утверждений, чреватых новыми неожиданными догадками. Рассуждения Фромма о научном методе интересны, но они нередко не учитывают новых подходов к теории познания.
Возможно, через несколько поколений в результате индустриализации и у японцев появятся свои Теннисоны. Дело не в том, что западный человек как полагал Юнг не может до конца постичь философские системы Востока например, дзен-буддизм , а в том, что современный человек не может понять дух общества, которое не ориентировано на собственность и потребительскую жадность. И действительно, сочинения Майстера Экхарта трудны для понимания, как и буддизм или идеи Басё, но в сущности учение Экхарта и буддизм — это лишь два диалекта одного и того же языка. Языковые перемены За последние столетия можно фиксировать некоторое смещение акцентов в употреблении глаголов «быть» и «иметь». Так, например вопреки языковой норме германских языков , действие все чаще обозначается словосочетанием с глаголом «haben» иметь. Существительное — это обозначение вещи. Я могу сказать, что обладаю вещами имею вещи , например, у меня есть я имею стол, дом, книга, автомобиль. Для обозначения действия или процесса нормально употреблять глаголы, например, я существую, я люблю, я желаю, я ненавижу и т. Но подобное словоупотребление претит языковой норме, так как процессами и действиями нельзя обладать, их можно только осуществлять испытывать или проживать.
Дю Маре очень точно изложил эту проблему в своей посмертно опубликованной работе «Истинные принципы грамматики» 1769. Такая форма выражения является неестественной. Спустя столетие после того, как Дю Маре обратил внимание на тенденцию заменять глаголы существительными, Маркс и Энгельс в «Святом семействе» обсуждали эту проблему, но гораздо более радикальным образом. Ее культ, это — страдание, вершина этого культа — самопожертвование, самоубийство». Маркс и Энгельс указывают здесь на примечательную лингвистическую тенденцию: употребление существительного вместо глагола. Существительное «любовь» — это только абстракция реальной деятельности, которая называется глаголом «любить». Превращенная в существительное «любовь» оторвана от человека как субъекта действия.
Тем не менее в нашу эпоху, то есть после окончания Первой мировой войны, произошел возврат к теории и практике радикального гедонизма. Следует отметить, что концепция безграничных наслаждений противостоит идеалу дисциплинированного труда, а этика обязательного труда несовместима с пониманием свободного времени как абсолютной лености после окончания рабочего дня и полного «ничегонеделания» во время отпуска. Но реальный человек находится между двумя полюсами. С одной стороны — бесконечный конвейер и бюрократическая рутина, а с другой — телевидение, автомобиль, секс и другие радости жизни. При этом неизбежно возникают противоречивые комбинации приоритетов. Одержимость только лишь работой так же точно может свести с ума, как и полное безделье. Только сочетание труда с радостным отдыхом позволяет выживать. И это сочетание соответствует экономическим потребностям системы: капитализм XX века a priori предполагает, с одной стороны, обязательный доведенный до автоматизма труд, а с другой — постоянный рост производства и максимальное потребление товаров и услуг. Теоретические рассуждения показывают, что радикальный гедонизм не ведет и не может привести к «хорошей жизни». Да и невооруженным глазом видно, что «охота за счастьем» не ведет к подлинному благополучию. Наше общество — это общество хронически несчастных людей, мучимых одиночеством и страхами, зависимых и униженных, склонных к разрушению и испытывающих радость уже от того, что им удалось «убить время», которое они постоянно пытаются сэкономить. Мы живем в эпоху небывалого социального эксперимента, который должен дать ответ на вопрос, может ли достижение наслаждения как пассивный аффект в противоположность активному состоянию радости бытия обеспечить решение проблемы человеческого существования. Впервые в истории удовлетворение потребности в получении наслаждений перестало быть привилегией меньшинства, а стало достоянием минимум половины населения индустриальных стран. Однако уже сейчас можно сказать, что в развитых промышленных странах «социальный эксперимент» дает отрицательный ответ на поставленный вопрос. Второй психологический постулат индустриального века, утверждающий, что индивидуальный эгоизм способствует гармонии, миру и всеобщему процветанию, с теоретической точки зрения также ошибочен, и его несостоятельность подтверждается фактическими данными. А почему, собственно, этот постулат должен быть верным, ведь он был отвергнут еще великим классиком политэкономии Давидом Риккардо правда, он был единственным в свое время? Эгоизм — это не просто аспект моего поведения, а черта характера. Он означает, что я хочу иметь все для себя. Меня радует не возможность поделиться, а возможность владеть; что я неизбежно становлюсь все более жадным; ведь если обладание стало моей целью, то чем больше я имею, тем больше я существую. Я чувствую неприязнь и враждебность ко всем остальным людям — к моим заказчикам, которых я обманываю, к моим конкурентам, которых я выживаю, к моим рабочим, которых я эксплуатирую. Я никогда не бываю и не могу быть довольным, ибо моим желаниям нет конца; я вынужден завидовать тем, кто богаче меня, и бояться тех, кто беднее меня. Но все эти чувства я должен вытеснять, чтобы казаться другим и самому себе веселым, рациональным, честным и дружелюбным человеком, каким пытается выглядеть любой из нас. Жажда наживы ведет к бесконечной классовой борьбе. Утверждение коммунистов, что с уничтожением классов их система освобождается от классовой борьбы, — это фикция, ибо система также строится на принципе полного удовлетворения растущих потребностей. И пока каждый хочет иметь больше, неизбежно будут возникать классы, будет продолжаться классовая борьба, а в глобальном масштабе — мировые войны. Жажда обладания и мирная жизнь исключают друг друга. Радикальный гедонизм и беспредельный эгоизм не могли бы стать ведущими принципами экономики, если бы в XVIII веке не наступил один фундаментальный переворот. В средневековом обществе, а также во многих других высокоразвитых и примитивных культурах, экономика определялась некоторыми этическими нормами. Так, например, категории «цена и частная собственность» для теологов-схоластов были составной частью теологической морали. И хотя теологи нашли формулировки, с помощью которых им удалось приспособить свой моральный кодекс к новым экономическим требованиям например, определение понятия «справедливая цена», данное Фомой Аквинским , тем не менее поведение в экономике оставалось человеческим поведением и, следовательно, подчинялось нормам гуманистической этики. Капитализм XVIII века постепенно осуществил радикальные перемены: экономический аспект поведения был вынесен за рамки этических и других ценностных систем. Хозяйственный механизм стал рассматриваться как автономная область, которая не зависит от человеческих потребностей и воли, как система, которая живет сама собой и по своим собственным законам. Обнищание рабочих и разорение мелких собственников вследствие роста концернов стали рассматриваться как экономическая необходимость, как естественный закон природы.
При ориентации на бытие не один человек, а миллионы людей способны разделить радость от одного и того же объекта, ведь никому не нужно обладать им, никто не хочет иметь его для того, чтобы наслаждаться им. Это позволяет не только избежать борьбы, но и создает условия для одной из самых глубоких форм человеческого счастья - счастья разделенной радости. Ничто так не объединяет людей не ограничивая при этом их индивидуальности , как общее восхищение человеком и общая любовь к нему, как общность идей, наслаждение одним и тем же музыкальным произведением, картиной, каким-либо символом, соблюдение одних и тех же ритуалов и общее горе. Такие общие переживания создают и поддерживают живые отношения между двумя индивидами; они лежат в основе всех великих религиозных, политических и философских движений. Конечно, все это верно лишь в том случае, если мы любим и восхищаемся искренне, неподдельно. Когда религиозные или политические движения становятся консервативными, когда бюрократия управляет людьми с помощью угроз и внушений, тогда разделенная радость становится не более чем вещью и не обогащает наших переживаний…. Успех [в обществе, ориентированном на обладание] зависит главным образом от того, как человек продает свою личность, то он чувствует себя товаром или, вернее, одновременно продавцом и товаром. Человека не заботят ни его жизнь, ни его счастье, а лишь то, насколько он годится для продажи… Цель рыночного характера - полнейшая адаптация, чтобы быть нужным, сохранить спрос на себя при всех условиях, складывающихся на рынке личностей.
Эрих Фромм о смысле жизни – «иметь или быть»?
Новый человек …новое общество возможно только в том случае, если в процессе его становления будет формироваться также новый человек или, иными словами, если в структуре характера современного человека произойдут фундаментальные изменения. Праведная жизнь уже не рассматривается как исполнение морального или религиозного требования. Впервые в истории физическое выживание человеческого рода зависит от радикального изменения человеческого сердца. Однако изменение сердца человека возможно лишь при условии таких коренных социально-экономических преобразований, которые дадут ему шанс измениться, а также мужество и дальновидность, необходимые, чтобы сделать это. Иисус и Сатана олицетворяют здесь два противоположных принципа. Сатана олицетворяет все, что связано с материальным потреблением, с властью над природой и человеком. Иисус же олицетворяет начало бытия, а также идею, согласно которой отказ от обладания есть предпосылка бытия. С евангельских времен мир следует принципам Сатаны. Но даже торжество этих принципов не могло свести на нет порыв осуществить истинное бытие, выраженный Иисусом наряду со многими другими великими Учителями до и после него.
Но здесь имеет место и обратная связь: объект обладает мной, потому что мое чувство идентичности, то есть психическое здоровье основывается на моем обладании объектом и как можно большим числом вещей. Такой способ существования устанавливается не посредством живого, продуктивного процесса между субъектом и объектом; он превращает в вещи и субъект, и объект. Связь между ними смертоносна, а не животворна. Принцип обладания, то есть установка на собственность и прибыль, неизбежно порождает стремление к власти — фактически потребность в ней. Чтобы управлять людьми, мы нуждаемся во власти для преодоления их сопротивления. Чтобы установить контроль над частной собственностью, нам необходима власть, ведь нужно защищать эту собственность от тех, кто стремится отнять ее у нас, ибо они, как и мы сами, никогда не могут довольствоваться тем, что имеют; стремление обладать частной собственностью порождает стремление применять насилие для того, чтобы тайно или явно грабить других. При установке на обладание счастье заключается в превосходстве над другими, во власти над ними и в конечном счете в способности захватывать, грабить, убивать. При установке на бытие счастье состоит в любви, заботе о других, самопожертвовании.
Важным аспектом концепции Фрейда является указание на существование символической связи между деньгами и фекалиями — золотом и грязью, связи, примеры которой он приводит. Это обуславливает формирование черт характера, который Фрейд называет «анальным». Иными словами, для Фрейда личность, ориентированная в своих интересах исключительно на обладание и владение — это невротическая, больная личность; следовательно, из этого можно сделать вывод, что общество, в котором большинство его членов обладают анальным характером, является больным обществом. В структуре обладания правят мертвые слова, в структуре бытия — живой невыразимый опыт а также, разумеется, мышление, живое и продуктивное. Однако большинство людей считают, что отказаться от своей ориентации на обладание слишком трудно; любая попытка сделать это вызывает у них сильное беспокойство, будто они лишились всего, что давало им ощущение безопасности, будто их, не умеющих плавать, бросили в пучину волн. Им невдомек, что, отбросив костыль, которым служит для них их собственность, они начнут полагаться на свои собственные силы и ходить на собственных ногах. То, что их удерживает — это иллюзия, будто они не могут ходить самостоятельно, будто они рухнут, если не будут опираться на вещи, которыми они обладают. Истинная же любовь развивает способность любить и отдавать себя другим.
Кропоткина "Взаимная помощь, как фактор эволюции" [1902], Взаимоотношения, построенные преимущественно на принципе "обладания", обременительны, тяжелы, чреваты конфликтами и вспышками ревности. Ориген говорит: "Где правит грех, там разделение, но где правит добродетель, там единство и единение". При ориентации на бытие, при неавторитарной структуре грех — это отчужденность, и избавлению от него способствуют раскрепощение разума, полнота проявления любви, единение. Когда превалирует принцип бытия, мы считаемся со временем, но не подчиняемся ему. Когда же превалирует принцип обладания, считаться со временем означает подчиняться ему. В таком случае вещами являются не только вещи, но вообще все живое. Время начинает властвовать над нами. В сфере же бытия время оказывается свергнутым с престола; оно перестает быть идолом, который подчиняет себе всю нашу жизнь.
В индустриальном обществе власть времени безгранична. Яд останется ядом даже в блестящей упаковке... Новое общество Функция нового общества — способствовать возникновению нового Человека, структура характера которого будет включать следующие качества: — Радость, получаемая от служения людям, а не от стяжательства и эксплуатаций. Одним из эффективных способов продемонстрировать силу потребителя является создание боевого движения потребителей, которое будет использовать в качестве своего оружия угрозу "забастовок потребителей". Живое существо становится товаром на "рынке личностей" Марксова концепция бытия и обладания представлена в следующем обобщении: "Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь, тем больше твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь... И здесь Маркс, говоря о "чувстве обладания", подразумевает то же самое, что и Экхарт, когда он говорил о "привязанности к своему "я", то есть жажду вещей и приверженность к своему "я". Маркс говорит об обладании как о способе существования, а не о собственности как таковой, не о неотчужденной частной собственности как таковой. Ни роскошь, ни богатство, ни бедность не являются целью существования; в сущности, Маркс рассматривает и роскошь и бедность как порок.
Цель — "породить из себя". Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты должен быть художественно образованным человеком. Если ты хочешь оказывать влияние на других людей, то ты должен быть человеком, действительно стимулирующим и двигающим вперед других людей». Так мы вступили в новое средневековье. Всеобщим актом воли свобода мышления изъята из употребления, потому что миллионы индивидов отказываются от права на мышление и во всем руководствуются только принадлежностью к корпорации... С отказом от независимости своего мышления мы утратили — да иначе и быть не могло — веру в истину. Наша духовная жизнь дезорганизована". Многие ученые Месарович, Пестель и др.
Впервые за всю историю существования человека на земле от него требуют не делать то, что он может делать; от него требуют ограничить экономическое и технологическое развитие или, по крайней мере, изменить направление этого развития; все будущие поколения людей на земле требуют от него поделиться своим богатством с теми, у кого ничего нет, поделиться не из соображений милосердия, а в силу необходимости. Бюрократизм Бюрократы боятся личной ответственности и стремятся спрятаться за свои правила; их безопасность и самоуважение основаны на их верности правилам, а не законам человеческого сердца.
Под бытием я понимаю такой способ существования, при котором человек и не имеет ничего, и не жаждет иметь что-либо, но счастлив, продуктивно использует свои способности, пребывает в единении со всем миром. Различие между бытием и обладанием касается типов общества - одно ориентировано на человека, другое - на вещи. Ориентация на обладание - характерная особенность западного индустриального общества, в котором главный смысл жизни состоит в погоне за деньгами, славой, властью. В обществах, в которых отчуждение выражено в меньшей степени и которые не заражены идеями современного "прогресса", например в средневековом обществе, у индейцев зуни и африканских племен, существуют свои Басе [японский поэт]. Возможно, что через несколько поколений в результате индустриализации и у японцев появятся свои Теннисоны. Дело не в том, что как полагал Юнг западный человек не может до конца постичь философские системы Востока, например дзэн-буддизм, а в том, что современный человек не может понять дух общества, которое не ориентировано на собственность и алчность. И действительно, сочинения Майстера Экхарта которые столь же трудны для понимания, как и произведения Басе или дзэн-буддизм и Будды - это в сущности лишь два диалекта одного и того же языка.
Потребление - это одна из форм обладания, и возможно, в современных развитых индустриальных обществах наиболее важная.
Фактически языки, в которых обладание выражается именно таким образом, превалируют[7]Это относится и к русскому языку. Интересно отметить, что в развитии многих языков первичная конструкция «это относится ко мне» впоследствии заменялась конструкцией «я имею», однако, как заметил Эмиль Бенвенисте, обратный процесс никогда не наблюдается[8]Здесь и далее я использую примеры из работ Э. Этот факт наводит на мысль, что развитие слова «иметь» связано с возникновением частной собственности, причем эта связь отсутствует в обществах, где собственность имеет функциональное назначение, то есть когда речь идет о естественном праве на применение. Получит ли эта гипотеза подтверждение и в какой мере, покажут дальнейшие социологические исследования. Если понятие «haben» иметь, обладать является сравнительно простым и легким для понимания, то понятие «sein» быть — куда как сложнее. В испанском языке, например, проводится различие между постоянными свойствами, которые относятся к сущности предмета ser , и случайными свойствами, которые сущности предмета не выражают estar ; 2 в качестве вспомогательного глагола для образования формы страдательного залога, как, например, в немецком языке: «Ich werde geschlagen» «Я избит» , где «я» является объектом воздействия, а не субъектом действия, которое мы видим в глагольной форме «Ich schlage» «Я бью» ; 3 в значении « существование » «экзистенция». В этом случае, как показал Бенвенисте, «sein» следует отличать от глагола «быть», употребляемого в качестве связки в глагольных формах Perfekt, Pl.
Исследование Бенвенисте проливает новый свет на значение «быть» как самостоятельного глагола, а не глагола-связки. В санскрите sant — «существующий, действительный, хороший, истинный», превосходная степень sattama , «самый лучший». Если о ком-то говорят, что он есть , то это относится к сущности, а не к явлению, к внутреннему, а не к поверхностному, к реальности, а не к видимости. Этот предварительный обзор значений слов «иметь» и «быть» позволяет сделать следующие выводы. Я имею в виду два основных типа ценностных ориентаций личности, два способа существования человека в мире, две различные личностные составляющие, преобладание которых в индивиде определяет его как целостность со всеми его мыслями, чувствами и поступками. Это такое отношение, когда я хочу всех и вся, в том числе и самого себя, сделать своей собственностью. Одна из них является противоположностью обладания. Как это хорошо описал Дю Маре, эта форма бытия означает жизнелюбие и подлинную причастность к миру.
Другая форма бытия противоположна понятию « видимости, или кажимости ». Ее следует понимать как подлинное, естественное, реальное существование индивида в отличие от мнимого, «показушного образа жизни». Именно так описывает этимологию слова «быть» Эмиль Бенвенисте. Философские концепции бытия Анализ понятия «бытие» осложняется еще и тем, что проблема бытия была предметом многих тысяч философских трудов, и вопрос «Что есть бытие? Хотя это понятие будет рассматриваться здесь с антропологической и психологической точек зрения, просто невозможно не затронуть его философский аспект, так как проблема человека — это, несомненно, и философская проблема. Поскольку даже краткое изложение представлений о бытии в истории философии от досократиков до современности выходит за пределы данной книги, я напомню только самое главное — роль и место понятий: процесс, становление, движение и активность внутри самого бытия. Как подчеркивал Георг Зиммель, идея о том, что бытие имплицитно включает в себя изменение то есть что бытие равнозначно становлению , связана с именами двух величайших и самых бескомпромиссных мыслителей в истории западной философии — Гераклита и Гегеля. Сформулированное Парменидом и Платоном и разделяемое схоластическими «реалистами» положение о том, что бытие есть постоянная, вечная и неизменная субстанция, противоположная становлению, имеет смысл только в том случае, если исходить из идеалистического представления, что наивысшей формой реальности является мысль или идея.
Если идея любви в понимании Платона более реальна, чем переживание любви, то можно утверждать, что любовь как идея постоянна и неизменна. Но если исходить из существования реальных людей — живущих, любящих, ненавидящих, страдающих, — то можно сделать вывод о том, что нет вообще такого бытия, которое одновременно не было бы и становлением, и изменением. Все живое может существовать только в процессе становления и только изменяясь. Рост и изменение — это неотъемлемые стороны самой жизни. Концепция Гераклита и Гегеля, согласно которой жизнь есть процесс, а не субстанция, перекликается с буддийской философией Востока, в которой нет места представлениям о застывших и неизменных субстанциях ни в отношении предметов, ни в отношении человеческого «я». Ничто не является реальным, кроме процессов. Современное научное мировоззрение способствовало возрождению философских представлений о «мышлении как процессе» прежде всего в естественных науках. Обладание и потребление Прежде чем приступить к обсуждению двух способов существования — обладания и бытия на базе некоторых простых иллюстраций, следует упомянуть еще об одном проявлении обладания, а именно о потреблении в смысле усвоения.
Потреблять при еде и питье — это и есть некая архаичная форма обладания тем, что человек потребляет. Так, младенец на определенной ступени своего развития выражает свои предпочтения различным предметам тем, что тащит их в рот.
Согласно Фромму, черты характера человека, порожденного социо-экономической системой капитализма, являются патогенными и в результате формируют больную личность, а следовательно, и больное общество.
Фромм утверждает, что единственным способом избежать глобальной катастрофы является гуманистическая переориентация направленности развития человека и общества. Проблему реализации гуманистических альтернатив Фромм связывает с необходимостью глубоких изменений в человеческом характере. Различия в индивидуальных характерах людей и в типах социального характера связываются им с преобладанием одного из двух основных способов существования человека - "обладания" либо "бытия".
При существовании по принципу "обладания" отношение к миру выражается в стремлении сделать его объектом владения, в стремлении превратить все и всех, в том числе самого себя, в свою собственность. В "бытии" как способе существования Фромм выделяет две формы; одна из них противополагается "обладанию" и означает жизнелюбие и подлинную причастность к существующему. Другая форма "бытия" есть противоположность видимости и относится к истинной природе, истинной реальности личности или вещи.
Реализация принципов "бытия" и "обладания" рассматривается Фроммом на примерах ряда явлений повседневной жизни: обучения, памяти, беседы, чтения, власти, знания, веры, любви. Общими признаками "обладания", с точки зрения Фромма, являются косность, стереотипность, поверхностность; "бытия" - активность, творчество, заинтересованность. Фромм приходит к выводу, что в современном обществе, ориентированном на ценности потребления и на получение прибыли, доминирует модус "обладания".
Одним из симптомов этого, но его мнению, является злоупотребление в речевой практике глаголом "иметь".
Эссе по книге эриха Фромма «иметь или быть»
| Фромм Эрих: Иметь или быть? | “Иметь или быть” – книга, которая описывает только два подхода: ты хочешь иметь всевозможные ценности, чтобы быть счастливым или быть счастливым, существуя? Фромм вводит два термина для упрощения слога, и все они связаны с модусом. |
| О чем работа Эриха Фромма «Иметь или быть»? | Читайте интересные рецензии и отзывы читателей на книгу «Иметь или быть?», Эрих Фромм. Более 14 отзывов и рецензий, рейтинг книги по версии читателей электронной библиотеке |
Эрих Фромм о смысле жизни – «иметь или быть»?
Напротив, социумы разных эпох оказывали давление на личность, трансформировали ее, не позволяли развиться лучшим задаткам человека. Поэтому, считают неофрейдисты, через исцеление индивида может и должно произойти оздоровление всего общества. В 1933 г. Фромм эмигрировал в США. В Америке Фромм сделал чрезвычайно много для развития философии, психологии, антропологии, истории и социологии религии. Называя свое учение «гуманистическим психоанализом», Фромм отошел от биологизма Фрейда в стремлении выяснить механизм связи между психикой индивида и социальной структурой общества. Он выдвинул проект создания, в частности в США, гармонического, «здорового» общества на основе психоаналитической «социальной и индивидуальной терапии». Работа «Величие и ограниченность теории Фрейда» во многом посвящена размежеванию с основоположником фрейдизма. Фромм размышляет о том, как контекст культуры воздействует на мышление исследователя. Мы знаем сегодня, что философ не свободен в своем творчестве.
На характер его концепции влияют те мировоззренческие схемы, которые господствуют в обществе.
В индустриальном обществе власть времени безгранична. Яд останется ядом даже в блестящей упаковке... Новое общество Функция нового общества — способствовать возникновению нового Человека, структура характера которого будет включать следующие качества: — Радость, получаемая от служения людям, а не от стяжательства и эксплуатаций. Одним из эффективных способов продемонстрировать силу потребителя является создание боевого движения потребителей, которое будет использовать в качестве своего оружия угрозу "забастовок потребителей". Живое существо становится товаром на "рынке личностей" Марксова концепция бытия и обладания представлена в следующем обобщении: "Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь, тем больше твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь... И здесь Маркс, говоря о "чувстве обладания", подразумевает то же самое, что и Экхарт, когда он говорил о "привязанности к своему "я", то есть жажду вещей и приверженность к своему "я".
Маркс говорит об обладании как о способе существования, а не о собственности как таковой, не о неотчужденной частной собственности как таковой. Ни роскошь, ни богатство, ни бедность не являются целью существования; в сущности, Маркс рассматривает и роскошь и бедность как порок. Цель — "породить из себя". Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты должен быть художественно образованным человеком. Если ты хочешь оказывать влияние на других людей, то ты должен быть человеком, действительно стимулирующим и двигающим вперед других людей». Так мы вступили в новое средневековье. Всеобщим актом воли свобода мышления изъята из употребления, потому что миллионы индивидов отказываются от права на мышление и во всем руководствуются только принадлежностью к корпорации...
С отказом от независимости своего мышления мы утратили — да иначе и быть не могло — веру в истину. Наша духовная жизнь дезорганизована". Многие ученые Месарович, Пестель и др. Впервые за всю историю существования человека на земле от него требуют не делать то, что он может делать; от него требуют ограничить экономическое и технологическое развитие или, по крайней мере, изменить направление этого развития; все будущие поколения людей на земле требуют от него поделиться своим богатством с теми, у кого ничего нет, поделиться не из соображений милосердия, а в силу необходимости. Бюрократизм Бюрократы боятся личной ответственности и стремятся спрятаться за свои правила; их безопасность и самоуважение основаны на их верности правилам, а не законам человеческого сердца. Примером такого бюрократа был Эйхман. Он послал сотни тысяч евреев на смерть не потому, что он их ненавидел; он никого не любил и никого не ненавидел.
Эйхман "выполнял свой долг": он исполнял свой долг, когда посылал евреев на смерть; он исполнял свой долг и тогда, когда ему было поручено просто ускорить их эмиграцию из Германии. И все же среди бюрократов много эйхманов, с той лишь разницей, что им не приходится уничтожать тысячи людей. Но и здесь мы снова обнаруживаем бюрократическую приверженность к вещи — в данном случае к системе: они верят в нее. Корпорация — это их дом, ее правила священны, ибо они "рациональны". Но никакие бюрократы — ни старого, ни нового толка — не могут сосуществовать с системой демократии участия, поскольку бюрократический дух несовместим с духом активного участия индивида в общественной жизни. Ученым — представителям новой социальной науки — следует разработать планы развития новых форм небюрократического широкомасштабного управления, основанного не на механическом исполнении каких-то правил, а на реагировании в меру своей "ответственности" на запросы людей и на конкретные ситуации. Настоящая забота означает, что она распространяется не только на всех наших современников, но также и на наших потомков.
Они чувствуют себя несчастными от собственной изолированности, пустоты своего "единения"; они чувствуют свое бессилие, бессмысленность своей жизни. Многие осознают все это очень отчетливо; другие чувствуют менее отчетливо, однако, когда кто-то другой раскроет им истину, они полностью осознают ее. Мы боимся сделать шаг в неизвестное, в неведомое и, соответственно, избегаем этого: ведь хотя после того как были совершены те или иные действия, оказывалось, что в них не было ничего рискованного, прежде вся связанная с ними новизна представлялась весьма рискованной, а потому пугала нас. Только старое, испытанное безопасно, или, по крайней мере, нам так кажется. В детстве мы обладали лишь собственным телом и грудью кормящей нас матери которые мы вначале не дифференцировали. Постепенно мы начинаем ориентироваться в мире, пытаясь определить свое место в нем. Мы начинаем хотеть обладать вещами: у нас есть мать, отец, братья или сестры, игрушки; позднее мы приобретаем знания, работу, социальное положение, мужа или жену, детей; более того, мы даже имеем нечто вроде жизни после жизни, когда приобретаем участок земли для захоронения в будущем, страховку и составляем завещание.
И все же, несмотря на всю безопасность, которую дает человеку обладание, люди восхищаются теми, кто способен видеть новое, кто прокладывает новый путь, кто не боится идти вперед. В мифологии такой способ существования символически представлен героем. Герои — это те, кто отваживается расстаться с тем, что у них есть: со своей землей, семьей, собственностью, — и идет вперед не без страха, но побеждая страх. В буддийской традиции Будда — это герой, который оставляет все, чем он обладает, все, что составляет основу индуистской теологии, а именно свою касту, свою семью, и живет без каких бы то ни было привязанностей. Авраам и Моисей являются такими героями иудаистской традиции. Христианский герой — Иисус — действовал во имя переполнявшей его любви ко всем людям и ничего не имел, а поэтому и был в глазах всего света ничем. У древних греков были свои мирские герои — завоеватели и покорители.
Тем не менее и Геркулес, и Одиссей, подобно религиозным героям, идут вперед, не страшась подстерегающих их опасностей. Таковы и герои сказок: они оставляют все и идут вперед, не страшась неизвестности. Мы восхищаемся этими героями, потому что в глубине души сами хотели бы быть такими — если бы могли. Но поскольку мы всего боимся, мы думаем, что нам никогда не быть такими, что такими могут быть только герои. И герои становятся идолами, мы передаем им свою способность действовать, а сами всю жизнь стоим на месте — "ведь мы не герои". Может показаться, что речь здесь идет о том, что быть героем хотя и заманчиво, но глупо и противоречит собственным интересам. Однако это совершенно не так.
Осторожные, ориентированные на обладание люди получают удовольствие от безопасности, но на самом деле их положение весьма ненадежно. Люди зависят от того, что имеют: от денег, престижа, от собственного "я" — иными словами, от чего-то, что вне их самих. Но что же происходит, когда люди теряют то, чем обладают?
Неофрейдизм — это получившее распространение главным образом в США направление современной философии и психологии, сторонники которого соединили психоанализ 3. Фрейда с американскими социологическими теориями. Неофрейдисты подвергли критике ряд положений классического психоанализа в толковании внутрипсихических процессов, но сохранили при этом важнейшие компоненты его концепции учение об иррациональных мотивах человеческой деятельности, изначально присущих каждому индивиду. Названные ученые перенесли центр тяжести на исследование межличностных отношений. Они сделали это, стремясь ответить на вопросы о человеческом существовании, о том, как человек должен жить и что он должен делать. Причиной неврозов у человека неофрейдисты считают тревогу, которая зарождается еще у ребенка при столкновении с враждебным ему миром и усиливается при недостатке любви и внимания. Позже такой причиной оказывается невозможность для индивида достичь гармонии с социальной структурой современного общества, которое формирует у человека чувства одиночества, оторванности от окружающих, отчуждение. Именно общество неофрейдисты рассматривают как источник всеобщего отчуждения. Оно признается враждебным коренным тенденциям развития личности и преображения ее ценностных, практических идеалов и установок. Ни одно из социальных устройств, которое знало человечество, не было направлено на развитие личностного потенциала. Напротив, социумы разных эпох оказывали давление на личность, трансформировали ее, не позволяли развиться лучшим задаткам человека. Поэтому, считают неофрейдисты, через исцеление индивида может и должно произойти оздоровление всего общества. В 1933 г. Фромм эмигрировал в США. В Америке Фромм сделал чрезвычайно много для развития философии, психологии, антропологии, истории и социологии религии. Называя свое учение «гуманистическим психоанализом», Фромм отошел от биологизма Фрейда в стремлении выяснить механизм связи между психикой индивида и социальной структурой общества. Он выдвинул проект создания, в частности в США, гармонического, «здорового» общества на основе психоаналитической «социальной и индивидуальной терапии». Работа «Величие и ограниченность теории Фрейда» во многом посвящена размежеванию с основоположником фрейдизма.
Но эти возможности оказались не безграничны. С заменой человеческой и лошадиной силы механической а позднее — ядерной энергией, а человеческого сознания — компьютерами промышленный прогресс утвердил нас во мнении, что мы идем по пути безграничного производства и, таким образом, безграничного потребления, что техника делает нас всемогущими, а наука всеведущими. Мы готовы были стать богами, могущественным существами, способными создать второй мир а природа должна была лишь давать нам строительный материал для нашего творения. Мужчины а еще больше женщины испытали новое чувство свободы, они были хозяевами своей жизни; сбросив цепи феодализма, они освободились от всех уз и могли делать что хотели. Так им казалось, по крайней мере. И хотя это относилось лишь к средним и верхним слоям населения, остальные люди были склонны толковать эти завоевания в свою пользу, надеясь, что дальнейшие успехи индустриализма неизбежно пойдут на благо всех членов общества. Социализм и коммунизм очень быстро из движения за новое общество и нового человека превратились в ту силу, которая провозгласила идеал буржуазной жизни для всех: универсальный буржуа как человек будущего. Молчаливо предполагалось, что когда люди будут жить в благополучии и комфорте, каждый будет безоговорочно счастлив. Сердцевиной новой религии прогресса стало триединство безграничного производства, абсолютной свободы и бесконечного счастья. Новый, земной Град Прогресса пришел на смену Граду Божьему. Не приходится удивляться, что эта новая вера наполнила своих сторонников энергией, надеждой и жизненной силой. Нужно наглядно представить себе размах этих великих надежд на фоне фантастических материальных и духовных достижений индустриального века, чтобы понять, насколько горьким и болезненным стали разочарование и осознание того, что начинается крушение ожиданий. Ибо индустриальный век не сумел выполнить своих обещаний. Когда Альберт Швейцер в 1952 году получал в Осло Нобелевскую премию мира, он обратился ко всему миру со словами: «Давайте осмелимся взглянуть правде в глаза. В наш век человек постепенно превратился в существо, наделенное сверхчеловеческой силой… При этом он не демонстрирует сверхразумность… Становится совершенно очевидно то, в чем мы до сих пор не хотели признаться: по мере прирастания мощи сверхчеловека он превращается в несчастного человека… ибо, став сверхчеловеком, он перестает быть человеком. Вот, собственно, то, что нам давно следовало осознать! Помимо имманентных экономических противоречий индустриализма причины эти кроются в двух важнейших психологических принципах самой системы, которые гласят: 1. Высшей целью жизни является счастье то есть максимум радостных эмоций , счастье определяется формулой: удовлетворение всех желаний или субъективных потребностей это и есть радикальный гедонизм ; 2. Эгоизм, себялюбие и жадность — это свойства, которые необходимы самой системе для ее существования, они ведут общество к миру и гармонии. Радикальный гедонизм, как известно, имел хождение в разные эпохи. Хотя идеи радикального гедонизма в определенных кругах периодически становилось практикой жизни, они далеко не всегда опирались на теоретические построения мыслителей прошлого о счастье, и потому не стоит искать их корни в философских концепциях мудрецов Древнего Китая, Индии, Ближнего Востока или Европы. Единственным исключением был греческий философ, ученик Сократа Аристипп первая половина IV века до н. Тем немногим, что нам известно о его философии, мы обязаны Диогену Лаэрцию, но и этого достаточно, чтобы назвать Аристиппа единственным радикальным гедонистом Древнего мира, ибо он утверждал, что наличие потребности уже само по себе есть достаточное основание для ее удовлетворения и человек имеет безусловное право на осуществление своих желаний. Эпикур не может считаться представителем этого типа гедонизма, хотя Эпикур высочайшей целью считает «чистую» радость — она для него означает «отсутствие страдания» aponia и «спокойствие души» ataraxia. Согласно Эпикуру, радость от удовлетворения страстей не может быть целью жизни, ибо неизбежным следствием такой радости становится разочарование и тем самым человек удаляется от своей истинной цели, которой является отсутствие боли в теории Эпикура есть много параллелей с учением Фрейда. Никто из других крупных мыслителей не учил тому, что фактическое наличие желания представляет собой этическую норму. Всех интересовало оптимальное благо человечества vivere bene. Главным элементом их учений было деление потребностей на две категории: те, которые лишь субъективно ощущаются их удовлетворение ведет к сиюминутному удовольствию , и те, которые коренятся в человеческой натуре и удовлетворение которых способствует развитию и благоденствию человечества eudaimonia. Другими словами, они различали чисто субъективно ощущаемые потребности и объективно существующие и размышляли о том, что первые отчасти противоречат человеческому развитию, а вторые согласуются с нуждами человеческой природы. Подобная концепция могла легко возникнуть во времена, когда слово «польза» перестало обозначать «польза для души» как в Библии и позднее у Спинозы , а приобрело значение «материальной, денежной выгоды». Это была эпоха, когда буржуазия сбросила не только свои политические оковы, но также узы любви и солидарности и прониклась верой, что человек, живущий только для самого себя, имеет больше возможностей быть самим собой. Для Гоббса счастье — это постоянное движение от одной страсти cupiditas к другой; Ламетри даже предлагает изобрести таблетки для создания хотя бы иллюзии счастья; для маркиза де Сада удовлетворение жестоких инстинктов оправдано уже тем, что они существуют и нуждаются в удовлетворении. Это были мыслители, которые жили в эпоху окончательной победы класса буржуазии. То, что некогда было практикой жизни аристократов далеких от философии , теперь стало теорией и практикой буржуа. Начиная с XVIII века возникло много этических теорий; одни были более респектабельными формами гедонизма, как, например, утилитаризм, другие — строго антигедонистскими системами, как теории Канта, Маркса, Торо и Швейцера. Тем не менее в нашу эпоху, то есть после окончания Первой мировой войны, произошел возврат к теории и практике радикального гедонизма. Следует отметить, что концепция безграничных наслаждений противостоит идеалу дисциплинированного труда, а этика обязательного труда несовместима с пониманием свободного времени как абсолютной лености после окончания рабочего дня и полного «ничегонеделания» во время отпуска. Но реальный человек находится между двумя полюсами. С одной стороны — бесконечный конвейер и бюрократическая рутина, а с другой — телевидение, автомобиль, секс и другие радости жизни. При этом неизбежно возникают противоречивые комбинации приоритетов. Одержимость только лишь работой так же точно может свести с ума, как и полное безделье. Только сочетание труда с радостным отдыхом позволяет выживать. И это сочетание соответствует экономическим потребностям системы: капитализм XX века a priori предполагает, с одной стороны, обязательный доведенный до автоматизма труд, а с другой — постоянный рост производства и максимальное потребление товаров и услуг. Теоретические рассуждения показывают, что радикальный гедонизм не ведет и не может привести к «хорошей жизни». Да и невооруженным глазом видно, что «охота за счастьем» не ведет к подлинному благополучию. Наше общество — это общество хронически несчастных людей, мучимых одиночеством и страхами, зависимых и униженных, склонных к разрушению и испытывающих радость уже от того, что им удалось «убить время», которое они постоянно пытаются сэкономить. Мы живем в эпоху небывалого социального эксперимента, который должен дать ответ на вопрос, может ли достижение наслаждения как пассивный аффект в противоположность активному состоянию радости бытия обеспечить решение проблемы человеческого существования. Впервые в истории удовлетворение потребности в получении наслаждений перестало быть привилегией меньшинства, а стало достоянием минимум половины населения индустриальных стран.
Анализ книги Э. Фромма «Иметь или быть
«Иметь» или «быть» — вот в чем вопрос, который встал перед Эрихом Фроммом. Но он четко определился с ответом. Мы рассказываем вам суть книги «Иметь или быть», чтобы вы были самым оригинальным на паре по философии! как любую разделяемую группой систему мышления и действия, позволяющую индивиду вести осмысленное существование и дающую объект для преданного служения. Краткое содержание книги Э. Фромма «Искусство любить» с цитатами. Читается за 30 минут. В своей работе «Иметь или быть?», Эрих Фромм предлагает глубокий инсайт в две основные формы жизни и призывает нас к более осознанному пониманию и выбору. Книга Э. Фромма «Иметь или быть» является фундаментальным трудом, открывающим новые грани человеческого существования, затрагивающим такие проблемы как: человек, общество, государство, природа, демократия, активность, любовь, вера, религия, смерть, социальный. Категория небытие у (по книге "Иметь или быть?") Министерство образования и науки российской федерации федеральное агентство по образованию.
Иметь или быть
Что может более кратко и емко обозначить центральную дилемму, которую человечество решает на протяжении всей своей истории? В своей знаменитой работе «Иметь или быть?» Эрих Фромм наглядно демонстрирует, к чему приводят отношения, сформированные по принципу «Ты – мне, я – тебе», и пытается ответить на вопрос, который в конечном итоге встает перед каждым: что все-таки важнее – обладание. Краткое содержание книги Э. Фромма «Искусство любить» с цитатами. Читается за 30 минут. Полная версия книги Иметь или быть?, чтобы читать бесплатно онлайн, от автора Эрих Фромм. Публикуется без сокращений в форматах для телефона и ПК. Здесь есть возможность читать онлайн «Эрих Фромм: Иметь или быть?» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. Психоаналитическая философия -- Фромм Эрих (1900-1980) философские взгляды -- Отдельные произведения и тематические сборники $2 rubbk.
Иметь или быть
| О чем работа Эриха Фромма «Иметь или быть»? | «Иметь» или «быть» — вот в чем вопрос, который встал перед Эрихом Фроммом. Но он четко определился с ответом. Мы рассказываем вам суть книги «Иметь или быть», чтобы вы были самым оригинальным на паре по философии! |
| Книга "Иметь или быть?" - Фромм Эрих Зелигманн скачать бесплатно, читать онлайн | Ромм Эрих Иметь или быть. Величие и ограниченность самого Фромма. Эрих Фромм (1900-1980) — немецко-американский философ, психолог и социолог, основоположник неофрейдизма. |
| Э. Фромм. Иметь или быть | 1980 by The Estate of Erich Fromm. ООО «Фирма «Издательство ACT», 1998. Величие и ограниченность самого Фромма. Эрих Фромм (1900–1980) — немецко-американский философ, психолог и социолог, основоположник неофрейдизма. |
Основные положения работы Эрих Фромма «Иметь или быть». Новый человек и его модусы.
Печатается с разрешения The Estate of Erich Fromm and of Annis Fromm и литературного агентства Liepman AG, Literary Agency. Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. На нашем сайте вы можете скачать книгу "Иметь или быть?" Фромм Эрих Зелигманн бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине. На нашем сайте вы можете скачать книгу "Иметь или быть?" Фромм Эрих Зелигманн бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Оглавление:
Здесь Фромм предстаёт мыслителем экзистенциализма, где особенно важно разделение подлинного и неподлинного существования. Чтобы ограничить свободу, ребёнка не столько воспитывают, сколько укрощают. Запреты и табу, однако, ведут к ещё большей распущенности и извращённости в сексуальном смысле. Именно внешнее вмешательство в психическую жизнь, по Фромму, «является глубочайшей причиной психических расстройств, душевных болезней, в том числе формирования деструктивной личности» [4, с. Завершая рассмотрение модуса обладания, Фромм вводит такое понятие, как «экзистенциальное обладание». Он пишет, что оно существенно отличается от «характерологического обладания» жажды наживы и не противоречит модусу бытия. Это значит, что «экзистенциальное обладание» умеренно: оно ищет лишь тех вещей, которые необходимы для самого существования, а не для того, чтобы росли новые потребности. Оно направлено только на самосохранение. Тяга к приобретению всё новых и новых вещей не является врождённой, она прививается обществом: а естественная структура психики ищет только самое необходимое и останавливается на нём [4, с. Различие двух модусов обладания, «характерологического» и «экзистенциального», не всегда легко чётко провести.
Фромм сам отмечал, что даже автомобильный фетишизм рождается под лозунгом «необходимости»: машина нужна мне для того, чтобы жить, чтобы высвободить больше свободного времени для жизни - и совсем незаметно я впадаю в полную зависимость от машины и теряю всё свободное время. Поэтому нужен трезвый самоконтроль для того чтобы понять, где моё обладание служит существованию, а где начинает проявляться жажда наживы «характерологического обладания». Далее Фромм переходит к анализу бытия. Если «иметь» имело дело с наличными вещами, которые могут быть конкретно описаны, в «бытии» речь идёт о переживаниях которые по своей природе едва поддаются описанию. Persona в смысле социальной роли подобна вещи, однако целостного человека описать уже не так легко. Фромм пишет: «Никого нельзя охватить полностью, даже приблизиться к этой полноте, ибо нет двух людей, которые были бы совершенно идентичны» он подчёркивает, что ни одна психологическая концепция не в силах преодолеть эту грань [4, с. Этой целостности можно достигнуть лишь в активном бытии. Это значит преодолевать узкие рамки своего собственного "я", развивать и обновлять себя и при этом проявлять интерес и любовь к другим, желание не брать, а давать» [4, с. Как только мои действия получили завершение, я перестаю находиться в модусе бытия.
Итак, бытие - непрекращающаяся активность и саморазвитие. Чтобы быть, нужно совершить отказ от эгоцентризма и открыться миру и другим людям. Фромм обращает внимание на то, что в современном понимании активность связана с социальными функциями индивида: он же хочет сказать об активности личности. Такая активность является проявлением личностных способностей, и в этом смысле «я и моя деятельность едины». Это - неотчуждаемая активность или, как её называет Фромм, «активность продуктивная» [4, с. Стремление к самоотдаче и самопожертвованию является естественным и имеет множество проявлений. Сколь бы сторонники эгоистических мотивов не настаивали на своём, гигантское обилие примеров альтруистического поведения доказывает обратное. Эгоизм присущ ориентации на обладание, поэтому он и навязывается современной идеологией потребления: но это не значит, что эгоизм является естественной установкой психики, он обусловлен, говоря языком Маркса, идеологической «надстройкой» общества. Сторонники «эгоизма» говорят, что деятельность приносит радость, и это является эгоистическим мотивом.
В этом случае устанавливаются не механические или чисто логические связи, а связи живые. Одно понятие связывается с другим в результате продуктивного акта мышления или чувствования , которое мобилизуется при поиске нужного слова. Фотография служит им лишь вспомогательным средством для опознания человека или места, вызывая, как правило, такую реакцию: «Да, это он» или «Да, мне случалось бывать здесь». Таким образом, для большинства людей фотография становится своего рода отчужденной памятью. Записи представляют собой еще одну форму отчужденной памяти.
Записывая то, что я хочу запомнить, я приобретаю уверенность в том, что владею информацией, и потому не стараюсь удержать ее в своей голове. Я уверен в своей собственности — ибо, только потеряв записи, я теряю также и память об этой информации. Я утрачиваю свою способность к запоминанию, ибо мой банк памяти превратился в экстернализованную в виде записей часть меня самого. Летом прошлого года в блоге компании рассказали, что количество пользователей по всему миру превысило 1,1 млрд человек! Только взгляните, соцсеть появилась в 2010 году, но уже к концу 2013 пользователи загрузили 16 миллиардов!!!
Сколько их там сейчас, известно, наверное, одному богу, богу соцсети, Цукербергу. О героях Фромм: …Несмотря на всю безопасность, которую дает человеку обладание, люди восхищаются теми, кто способен видеть новое, кто прокладывает новый путь, кто не боится идти вперед. В мифологии такой способ существования символически представлен героем. Герои — это те, кто отваживается расстаться с тем, что у них есть: со своей землей, семьей, собственностью, — и идет вперед не без страха, но побеждая страх. Христианский герой — Иисус — действовал во имя переполнявшей его любви ко всем людям и ничего не имел, а поэтому и был в глазах всего света ничем.
У древних греков были свои мирские герои — завоеватели и покорители. Тем не менее и Геркулес, и Одиссей, подобно религиозным героям, идут вперед, не страшась подстерегающих их опасностей. Таковы и герои сказок: они оставляют все и идут вперед, не страшась неизвестности. Мы восхищаемся этими героями, потому что в глубине души сами хотели бы быть такими — если бы могли. Если я — это то, что я есть, а не то, что я имею, никто не в силах угрожать моей безопасности и лишить меня чувства идентичности.
С другой стороны, если человек ничем не обладает, то он как бы аннигилирует, превращается в ничто. Под обладанием здесь имеется в виду всё — знание, культура, материальные блага, общение. Такого необладания и представить трудно. Человек всегда чем-то обладает. Поэтому дилемма — «быть или иметь», с моей точки зрения, — псевдодилемма и лучше от нее отказаться.
Продолжение на ЛитРес.
Регистрация займет не более 15 секунд. Отзывы на книгу «Иметь или быть? Станьте первым, кто напишет отзыв на книгу «Иметь или быть?