В 1970 году за достижения в области альпинизма Шатаевой было присвоено звание «Мастер спорта СССР». Муж Эльвиры, известный советский альпинист-инструктор Владимир Шатаев, вместе с ней прокладывал маршруты будущих восхождений. Евгений Гаврилов Владимир Николаевич Шатаев Интервью (по телефону) Владимира Николаевича Шатаева (Москва) с далёким городом Бийском (Алтай) – с журналистом Евгением Гавриловым.
Владимир Николаевич Шатаев о фильме Эверест и событиях 1996 года
Не понятно, когда "русские", наконец, выучат то, что они называют "русским" языком. Рейтинг: 0 0 за, 0 против. Но всегда есть свои "но". Вроде бы и сюжет нормальный, и язык в книге читабельный, и мир вроде как описан, но блин ГГ реально бесит - тюфяк, трус, неженка, визжит по малейшему поводу, подвывает. Как то не такого ждешь от мага который парой пассов может убить человека. Так же герой постоянно прощает своих врагов несмотря на то что они убили магистра серого ордена. Такое ощущение что автор издевается над подробнее...
Отдельно стоит упомянуть нелогичности и противоречивости в книге.
Полторы тысячи человек ходили на 5Б и выше в Союзе. А в прошлом году — 130 человек. У меня сохранились официальные документы, например, за 1987 год: количество человек, занимающихся альпинизмом и скалолазанием — 34236. В 1989 году более 17000 альпинистов и более 11000 скалолазов.
При этом тут учитываются только официальные данные, предоставленные региональными федерациями. Сейчас таких официальных цифр нет. Мы можем только предполагать реальное состояние дел. ФАР вроде бы занята развитием, прежде всего, соревновательных дисциплин в альпинизме, но речь не о восхождениях на горные вершины. Реальных альпинистов среди членов ФАР весьма мало.
Здесь не «штурмующие горные вершины», а участники ледолазания, ски-альпинизма, скайраннинга, скальных объектов. Если бы я был директором, то дал бы один год на то, чтобы все они смогли оформить самостоятельные федерации по данным видам спорта, поскольку от альпинизма они так же далеки, как от горных вершин. В этом должно быть преимущество российского альпинизма. Это как раз и есть коллектив — основа и суть альпинизма советских времён. То, что сейчас время и принципы той же премии «Золотой ледоруб России» требуют ходить в двойках — для альпинизма это минус.
Потому что команды нет! Неслучайно мы до сих пор встречаемся с теми, с кем ходили в группах по 6-8 человек. Я не слышу сейчас о таких встречах у тех, кто ходит в двойках. Да, это спортивно, я понимаю, но мне не нравится. Выезжают наши двойки в Непал или ещё куда-то, нет ни наблюдающего, ни радиосвязи, нет ничего с ними.
Это на грани фола. Понимаю, что дело в деньгах и прочее, но в то же время мы этому способствуем, выставляем такие условия на «Золотом ледорубе». Я предложил организаторам премии сделать второй маленький «Золотой ледоруб России», но с условием, чтобы в группе было не менее четырёх человек, и чтобы была молодёжь не старше 30 лет. Предложение осталось без внимания. Альпинизма нет.
Давно симпатизирую Юре Кошеленко, его умению подбирать участников и его чёткой, принципиальной оценке своим восхождениям, какие бы они ни были. Раньше очень симпатизировал Валерию Бабанову, когда он ещё ходил. Именно я инициировал присвоение ему МСМК. С точки зрения закона, когда я работал в Спорткомитете, то не мог поддерживать соло. Но однажды был случай, когда в Ала-Арчу приехали американцы.
Ко мне подошёл Генри Барбер и заявил, что хочет пойти соло на Свободную Корею. Представьте, я законодатель и должен разрешить ему соло-восхождение. Да меня тут же с работы снимут! Но я ему разрешил. Через день приходит его товарищ Джордж Лоу и говорит, что он тоже хочет пойти соло на Свободную Корею.
Ну иди. До сих пор маршруты Барбера и Лоу очень популярны среди альпинистов. Я нутром своим понимаю, как Валера Бабанов и другие идут на эти соло. Это некая свобода действий… Международная экспедиция на Эверест 1990 года. Во-первых, это высшая точка Советского Союза, во-вторых, борьба с акклиматизацией, с природой, с вершиной, при этом рядом товарищи — вот в этом она показательна.
Она как учебник «Как выйти из состояния горняшки» — это там главное. Когда я оттуда приехал, то неделю-две не мог вспомнить никакие телефоны и бывало, что не мог вспомнить имена людей. Это было со мной впервые. Потом где бы я ни был, на пике Победы или на Эвересте, никогда такого не повторялось. Но в 1966-м почему-то это проявилось.
Высота действительно может действовать на центральную нервную систему. В то время мы и думать не могли об использовании кислорода на 7000, а сейчас такие предложения от туристических компаний стали нормой. Например, на Хан-Тенгри, да даже на Эльбрус уже начали ходить в кислородных масках. Кислород в базовом лагере Эвереста также обнуляет всю ценность восхождения. Я прекрасно отношусь к Александру Абрамову, и с организаторской точки зрения он делает всё великолепно, нет вопросов, надо отдать ему должное.
Но с точки зрения настоящего альпинизма это вредительство. Потому что кислород используют в базовом лагере, на 6400, на 7000.
База: — Подождите, будьте на приеме. Просим выйти на связь Толю Лобусева. Анатолий Лобусев: — В чем дело? Какая нужна консультация? Шатаева: — У нас заболела участница.
Ее рвет после приема пищи уже около суток. У нас подозрение, что ее беспокоит печень. Лобусев: — Предполагаю, что это начало пневмонии. Группа должна немедленно спускаться. Шатаева: — Мы поставлены в такое положение, что не знаем, как разделить лекарства: у нас еще одна участница неважно себя чувствует... База: — Объявляю вам выговор за то, что не сообщили раньше о больной участнице. Срочно выполнить указание врача — сделать укол — и немедленно спускаться по пути подъема, по маршруту Липкина.
Шатаева: — Я поняла. Сейчас же сделаем уколы, собираем палатки и немедленно — через 15 минут — начинаем спуск. Все, что касается выговора, предпочитаю получить внизу, а не на вершине. Девушки начали спуск, но уже утром стало известно — в 11 вечера умерла Ирина Любимцева. Дело в том, что на такой высоте и при низких температурах болезни развиваются стремительно. Даже у самого здорового человека из-за недостатка кислорода и холода может начаться пневмония, что приведет к отеку легких или мозга. Зачастую альпинист просто захлебывается мокротой и перестает дышать.
Порывами ветра в клочья разорвало палатки, по склону разметало вещи. Стало понятно: девушки в беде. На помощь отправились советские, французские, английские, японские альпинисты, но их попытки спасти команду были безрезультатны. В полдень Эльвира снова вышла на связь. Каждое лето в базовый лагерь приезжали альпинисты со всего мира Из переговоров Эльвиры Шатаевой с базой Шатаева: — У нас умерли двое — Васильева и Фатеева... Унесло вещи... На пятерых три спальных мешка...
Мы очень сильно мерзнем, нам очень холодно. У четверых сильно обморожены руки... База: — Двигаться вниз. Не падать духом. Если не можете идти, шевелитесь, находитесь все время в движении. Просим выходить на связь каждый час, если будет возможность. Вырыть пещеру не можем...
Копать нечем. Двигаться не можем... Рюкзаки унесло ветром... Сами обморозились из-за сильного ветра. Все безрезультатно. По всей вероятности, протянут недолго. Завтра на утренней связи в восемь часов сообщим, что вам делать.
Видимо, подниматься... Завтра придет помощь. Продержитесь до утра.
Шатаев называет альпинизм «удобной штукой для женской «игры в мужчин»». Понятно, что Владимир Николаевич, будучи мужем альпинистки, никогда не выступал за то, чтобы запретить женщинам восхождение. Просто со временем он понял, что необходимо «реалистично смотреть на женские возможности». Гибель группы Видимо, к такому выводу Владимир Шатаев уже пришел после гибели жены. Поначалу погода была благоприятная, но позже пошел снег и поднялся сильный ветер.
Впрочем, альпинисткам удалось добраться до вершины, а вот спуск оказался невозможным, в том числе из-за плохой видимости. Женщины планировали переждать непогоду, однако ветер только усиливался. Эльвира Шатаева сообщила на базу о том, что две участницы восхождения плохо себя чувствуют. Во время спуска погибла Любимцева, затем умерли Васильева и Фатеева, а снаряжение унес ураган. Из-за урагана к группе Шатаевой не смогла пробиться и помощь. Вскоре ушли из жизни и все остальные альпинистки. До последних минут женщины жаловались по радиосвязи на холод. Именно холод и стал причиной смерти членов группы Шатаевой.
Шатаев Владимир Николаевич
На утро — вот тут уже мистика какая-то была — мне внутренний голос говорит: «поднимайся и иди наверх». Прошёл метров сорок и увидел: лежат 24 кислородных баллона. Это был наш шанс подняться наверх. С погодой нам очень повезло, было не холоднее -20. Идём назад, и где-то на 8500 метрах у меня кислород кончается. Я спрашиваю у ребят, у всех запасные баллоны закончились. И прохожу буквально метров 50 и вижу, кислородные баллоны лежат. Там раньше бивак был, люди начинали штурм вершины с этой высоты и оставляли начатые баллоны после ночёвки. Нашёл один — 50 атмосфер, все остальные были по 30, ну и как-то спустились мы в 22:00 к своему биваку.
Когда поднялся шерпа Анкрита с группой, я рассказал ему про оставшиеся наверху 12 баллонов. Но оказалось, что их там уже не было, за ночь унесла другая группа. Тогда Анкрите и пришлось рассказать про ещё одно место со спрятанными баллонами. Палатку он нам не поставил, потому что искал его. Когда я спустился, подошёл к мисс Хоули, она записывает всех, кто поднялся и спустился, она сказала мне, что я второй человек в мире по возрасту, поднявшийся на Эверест. На тот момент рекорд был 60 лет, у испанца. Мне было 58 лет. Я возвращался на Эверест спустя три года.
Мои друзья меня уговорили, сказали, надо рекорд Гиннеса устанавливать. Я сказал, что вернусь туда только за миллион долларов, очень тяжело. В итоге решил попытаться поставить рекорд. Более того, в базовом лагере я действительно заключил договор, что если я поднимусь на вершину и сделаю 12 снимков с определённой продукцией, получу миллион долларов. Но на вершину во второй раз я так и не поднялся, гора не пускала. Во-первых, изменился состав экспедиции, во-вторых, фирма отказалась оплачивать расходы, затем сошли 98 лавин между непальской и китайской территорией. Потом я что-то съел, ещё до базового лагеря, и мой маршрут был — палатка-туалет-палатка. Я ещё шёл в кроссовках и чуть не погиб.
Именно холод и стал причиной смерти членов группы Шатаевой. Рунг считал, что процесс высотного истощения пришел на смену физиологической акклиматизации. Перерождение акклиматизации усугубилось влиянием непогоды. Низкое атмосферное давление в этих условия снизилось еще больше. Благодаря этому «потолок» искусственно повысился до 8 тысяч метров. А при повышении «потолка» устойчивость к холоду резко снижается. Журналист Дмитрий Соколов-Митрич считает, что альпинистки также «морально расклеились». По его словам, после этого инцидента женский альпинизм был запрещен в СССР. Только спустя время удалось добиться некоторых послаблений: женщинам разрешили совершать восхождения исключительно в составе мужских групп.
Погибли все восемь участниц восхождения Бардашева Т.
Рунг считал, что процесс высотного истощения пришел на смену физиологической акклиматизации. Трансформация акклиматизации усугублялась влиянием плохой погоды. Низкое атмосферное давление в таких условиях снижалось еще больше. Благодаря этому "потолок" искусственно поднялся до 8 000 метров. А когда "потолок" поднимается, устойчивость к холоду резко снижается. Журналист Дмитрий Соколов-Митрич считает, что альпинисты также "морально развалились". По его словам, после этого случая женский альпинизм в СССР был запрещен. Лишь спустя некоторое время удалось добиться некоторых уступок: женщинам разрешили совершать восхождения только в составе мужских групп. Олег Алексеевич Логинов Генеральная прокуратура требует провести проверку в Тверском медуниверситете 30 января 2024 11:15 Общество Журналисты призывают силовиков проверить госконтракты МХАТа им. Горького 15 января 2024 15:18 Общество Адвокат Алёшкин назвал нарушение визовых правил причиной задержания группы "Би-2" в Таиланде 27 января 2024 03:28 Общество Политолог Конфисахор рассказал о невозможности вступления России в НАТО 27 января 2024 03:37 Политика.
Впрочем, альпинисткам удалось добраться до вершины, а вот спуск оказался невозможен, в том числе из-за плохой видимости. Женщины планировали переждать непогоду, однако ветер только усиливался. Эльвира Шатаева сообщила на базу о том, что две участницы восхождения плохо себя чувствуют. Во время спуска погибла Любимцева, затем умерли Васильева и Фатеева, а снаряжение унес ураган. Из-за урагана к группе Шатаевой не смогла пробиться и помощь. Вскоре ушли из жизни и все остальные альпинистки. До последних минут женщины жаловались по радиосвязи на холод.
Именно холод и стал причиной смерти членов группы Шатаевой. Рунг считал, что процесс высотного истощения пришел на смену физиологической акклиматизации. Перерождение акклиматизации усугубилось влиянием непогоды. Низкое атмосферное давление в этих условия снизилось еще больше. Благодаря этому «потолок» искусственно повысился до 8 тысяч метров.
3. Звёзды над Эверестом. Беседа с Владимиром Шатаевым
| О прочитанном: В. Шатаев "Категория трудности": Вы и альпинизм - да или нет. | В 1970 году девушка стала мастером спорта, а в следующем году, в составе экспедиции мужа, покорила пик Коммунизма (Памир) – высшую точку Советского Союза. Она стала третьей женщиной, кто достиг этой высоты в семь с половиной тысяч метров. |
| Один из столпов советского альпинизма Владимир Николаевич Шатаев отмечает 85-летний Юбилей | Летописец советского альпинизма Владимир Шатаев. Мастер спорта по альпинизму СССР, «Снежный барс», Заслуженный тренер СССР Владимир Шатаев ведет статистику всех высотных восхождений наших альпинистов. Ему и слово. |
| Тайны Арарата. Об исследованиях и легендах расскажет самый известный альпинист СССР - Шатаев В.Н. | Эльвира прогрессировала стремительно — штурмовала вершины Кавказа и Памира — и в 1970 году была удостоена звания мастера спорта СССР по альпинизму. |
| Шатаев, Владимир Николаевич — Википедия. Что такое Шатаев, Владимир Николаевич | В свои тридцать восемь лет альпинист Шатаев хорошо знал, какие пропасти разделяют горны хребты и вершины. Но те, что разделяют человеческие состояния, оказались еще непреодолимей. Вчера ты был счастлив – сегодня убит горем. |
Санек, «Толстяка» бросаем, он – не жилец, победа стоит того
Казалось: база передает — девушки нашлись, они живы. Или — жива! Спортивный класс Эльвиры был чрезвычайно высок. За короткое время она, по существу, стала вровень с такими признанными мастерами, как Аграновская, Насонова, Рожальская, Чередова. Она положила начало коллективному, самостоятельному женскому альпинизму в стране и мире. Она покорила пик Коммунизма. Еще до этого их команда совершила восхождение на пик Евгении Корженевской — вся четверка была удостоена медалей «За выдающиеся спортивные достижения». Она была мастером спорта.
Фотографии вчерашней скромной и старательной художницы по детской игрушке замелькали на страницах советской и зарубежной спортивной прессы. Перед самым восхождением на пик Ленина миллионы телезрителей видели голубоглазую девушку с волосами цвета августовской ржи в телепрограмме «Клуб путешественников». Отвечая на вопросы Юрия Сенкевича она размышляла о будущем женского альпинизма. Говорила о тяге к горам, смялась и была счастлива. Снег доходил до пояса. Шатаев продвигался все медленней. Ему приходилось заботиться об отработке следа.
Соколов и Давыденко шли молча. Их капюшоны были надвинуты на глаза. Пытка светом становилась невыносимой. Солнечные лучи отражались от снега и плавились в собственном сиянии. Кроме того, продолжалась пытка надеждой. Они шли. Шаг человека, конечно, мал, но от порога уводит далеко.
Раньше только мужчин. Теперь и женщин. Что они делали здесь, в этих мертвых скалистых горах? Ответа нет. Что искали под этим бездушным сияющим небом? Что происходит с красотою гор, когда человек расстается с жизнью? Что остается от великой мечты альпиниста?
Неподвижное тело на жестком холодном фирне — вот и ответ. Другие настроения возможны лишь в другие дни. Когда показался гребень, они поняли — уже рядом. В это дело втянул ее он, Шатаев. Он был первым, кто показал горы: вот уж были действительно другие дни, другие времена! А кто втянул его? Бессмысленное занятие — прокручивать назад жизненные ситуации.
И все же: если бы они не встретились… если бы она ему не понравилась… если бы он не понравился ей… если бы не приняли образ жизни друг друга… если бы! Если бы этого ничего не было, не было бы и того, что было теперь. И он бы не тащился по пояс в снегу к тому месту, где окончилось все. Его выворачивало при одном слове «надежда» - так это было безнадежно. Но надежда терзала сердце. В свои тридцать восемь лет альпинист Шатаев хорошо знал, какие пропасти разделяют горны хребты и вершины. Но те, что разделяют человеческие состояния, оказались еще непреодолимей.
Вчера ты был счастлив — сегодня убит горем. Вчера твоя уверенность в себя не знала границ — родоначальник династии исполинов! А эти вчера, сегодня, завтра? Что это, как не условность? Вот что не знает границ — не то, что пропастей. Вчера, пятнадцать лет назад, они увидели друг друга впервые. Вчера, неделю назад, они сказали друг другу: «До встречи в Москве!
Прошлое и настоящее — лишь разные участки одной быстрой реки. Гримасы судьбы: Эля была дома, в Москве, когда с Кавказа пришла телеграмма: «Шатаев погиб». Он действительно попал под обвал — но ведь жив. Черные сутки — до выяснения истины — она прожила с этой вестью. И вот — полный оборот. Пошли третьи сутки восхождения. Шатаев оторвал глаза от тяжелых ботинок вибрам.
Понял голову. Перед ним открылась картина, забыть которую уже не удастся никогда: под сияющим голубым небом на огромном заснеженном склоне темнели несколько черточек — одна выше другой. Вся команда. Над белым пространством, сходящим нанет, возвышалась бронзовая вершина. Дальше не было ничего. Первой лежала Эльвира — он узнал ее. Она лежала на спине, лицом в небо, вытянувшись в струнку — так в ожидании награды в строю стоит солдат.
Он переступил с ноги на ногу. В его голову пришла дикая мысль: как бы эту картину нарисовала она сама — ее акварели с видом гор он очень любил. Взялся за ручку. Ну вот, они снова рядом — он и она. Но о расстоянии, разделявшим их, знал только он. Соколов и Давыденко не стали мешать. Время почетного караула затягивалось, и они тронулись вверх.
Они прошли обледенелый предвершинный взлет и достигли близкого пика. Здесь они прочитали записку, оставленную Эльвирой. В записке говорилось о счастье победы. Шатаев, конечно, знал: непоправимое, как и неизбежное, надо принимать стоически. Он достал портативный диктофон, спрятанный на груди под одеждой, нашел кнопку «запись» и начал: «Эльвира Шатаева…». Замолчал, набрал воздуха, продолжил: «Анорака голубого цвета… вибрам двойной… «кошки» на ногах… Круглое зеркальце. Нашли всех.
Где пилы? А где эти чертовы лопаты? Тоже на месте: торчат из-под клапанов рюкзаков. Все на месте. Работа была изнурительная: давление на вершине меньше обычного в два раза. Сдвигали сообща. Теперь была.
В вечном молчании гор их минута молчания вряд ли была заметна, но они помолчали. Размышления Крупнейшие издания мира рассказали о событии на Памире. Их имена навечно будут занесены в летопись советского и мирового альпинизма… Как и другие, крепкие духом люди, они отдали свою жизнь в споре с горными гигантами планеты». Шатаев вернулся в Москву. Груз соболезнований обрушился на него. Он не желал возвращаться в счастливую пору своей жизни, не желал ее повторения. Гуманная традиция не давала передышки: на смену телеграмм пошли письма.
Но здесь приводятся лишь письма Шатаеву. Вообще его личность избрана мною преднамеренно: в ней сошлось все — тяжесть утраты, разрыв счастливой семейной и альпинистской связок, трудные противоречия, борьба, возращение к себе прежнему. Он и в самом деле оказался в центре события. Но важнее другое — он оказал огромную услугу альпинизму: он остался верен горам, идее восхождений! Без этого аргумента дальнейший рассказ о памирской драме потерял бы всякий смысл. Теперь три письма. Я был тронут до слез Вашей потерей.
Я никогда не переживал смерти близких мне людей, но по каким-то причинам чувствую себя близким Вам и Вашей супруге. Я не понимаю моего чувства, но хочу, чтобы вы знали, что я разделяю вашу потерю. Эд Крамер». Шатаев старался забыться, но люди, похоже, не очень с этим считались. Ну, а что в этом конверте? В программе, составленной из современных произведений, прозвучало и адажио С. Барбера, исполнение которого я посвятил Эльвире Сергеевне.
Это посвящение слушали 2000 человек. Гедрюс Купрявичус». Ни люди, ни драма не отпускали Шатаева. Он находился в постоянном напряжении. Он существовал как бы в двух местах одновременно: в Москве, среди сослуживцев, в мире метро, улиц, шума и огней, и там — в горах Памира, под пустым небом, под грузом тяжелых снежных плит. Как и большинство людей, Шатаев жил на высоких скоростях. Иногда — на слишком высоких.
Ничто, казалось, не могло притормозить этого стремительного движения. Ничто не могло заставить остановиться, оглядеться вокруг. И вот — драма. И открытие — это и есть остановка. Драмы — наши последние остановки, наши передышки. Думай, переоценивай. Шатаев переоценивал.
Главной темой размышлений были, конечно, горы. Но в сознании альпиниста горы никогда не существовали сами по себе. Они — продолжение человека. Поэтому размышлял и о человеке. Тема людей и гор рассекалась лишь трагедией. Но даже в этом случае не до конца. Это, как рантклюфт — трещина, разделяющая скалы и ледник.
Где-то на большой глубине они все равно вместе. Так было и в сознании Шатаева. Много лет назад он, молодой альпинист, был сражен одним случаем. Во время совместной советско-английской экспедиции, восхождения на памирский пик Патриот, погибли два англичанина — Нойс и Смит. Альпинистов подтащили к обледенелому краю расщелины и, помолившись, подтолкнули в пропасть. На этом панихида закончилась». Как сказать.
За этим стояла целая философия. Ее придерживались все зарубежные альпинисты. Главная заповедь: человек любил горы и погиб — теперь он часть гор и принадлежит им. Они навеки вместе. Ни тогда, ни потом Шатаев не мог этого принять. Это было не по-человечески. Позже, на Аляске, при восхождении на Мак-Кинли, он разговаривал с американским альпинистом.
Вот почему мы оставляем своих друзей там». Шатаев исповедовал другую философию. Мир гор, застывший когда-то на грани распада, лишил его друга, жены. Поправить ничего нельзя. Здесь, в горах, человек не всегда владыка. Когда мы ходим среди вершин, мы вынуждены признать, что не выдались ростом. Но, смирившись со смертью, Шатаев не мог смириться с другим.
Место человека на земле, твердил он. Человек принадлежит не горам — как бы он их не любил, а людям. А место людей — на земле. Другой философии для Шатаева не существовало. Даже если она существовала для всего остального мира. Предать ее земле. Это мой человеческий долг».
Так рассуждал, конечно, не только он. Вот что писала ему мать Ирины Любимцевой — Анна Петровна: «То, что она там, на такой высоте, лишает нас малейшей надежды оказаться рядом с ней… Даже альпинистов туда поднимается немного. И не до поклонов им там, где лишний час прожить трудно». Так рассуждали многие. Истории народных обрядов — тысячи лет. Истории альпинизма как увлечения — около двухсот. Но это одна и та же история — история людей.
Да, так рассуждали все. Но если говорить честно, надо признать: все, кроме самого шатаева. Он-то как раз и не сразу принял свое решение. На каком-то этапе сомневался — желал этого, жаждал, но сомневался. Он знал: в истории мирового альпинизма подобных операций не проводилось. Знал: вернуть погибших на землю —дело чрезвычайной трудности. Ведь речь шла не об одном человеке.
Но нас может оказаться слишком мало». Выяснилось: думали об этом и другие. Родственники Ильсияр Мухамедовой писали: «Нас при этом волнует вопрос — не будет ли снятие их с вершины сопряжено с опасностью для других, с жертвами? Если же опасность существует, то операция не может быть оправдана никакой человеческой моралью. Риск допустим при спасении живых. Как же быть? Но сомнения окончились.
Шатаев понял: безопасность — не только моральная проблема. Тут немало сложностей и технических, организационных. За дело возьмутся лучшие альпинисты страны. Впереди — до наступления сезона — почти год. Вполне достаточно для разработки самого тщательного, самого безукоризненного плана — тоже гарантия. В сущности, большинство моральных проблем жизни решается именно так — перемещением их в практическую область. Мораль — не абстракция.
Она атмосфера практики. Нравственная, моральная проблема — это прежде всего конкретная ситуация, дело, а дела — трудные, даже труднейшие — на то и дела, чтобы их разгибать, как прутья. Иной путь бесплоден. Рассмотрение было долгим. Решение — положительным.. Благородный характер акции ни у кого не вызывал сомнений. Официальным руководителем экспедиции был назначен он — Владимир Шатаев.
Весть об экспедиции разнеслась среди альпинистов страны с невероятной скоростью — с такой скоростью с вершин обрушиваются лавины. Шатаев получил свыше ста писем и телеграмм. Одна телеграмма начиналась так: «Это последнее, что мы, мужчины, можем сделать для них». Каждый просил, настаивал: «Включите в состав команды». Называл спортивные степени, - перворазрядник, мастер, заслуженный мастер. Число людей, готовых исполнить человеческий долг перед мужественными альпинистками, ошеломило Шатаева. Он опасался: будет в меньшинстве.
Думал: если его поддержат, то лишь ближайшие друзья.
Спортивный класс Эльвиры был чрезвычайно высок. За короткое время она, по существу, стала вровень с такими признанными мастерами, как Аграновская, Насонова, Рожальская, Чередова. Она положила начало коллективному, самостоятельному женскому альпинизму в стране и мире. Она покорила пик Коммунизма.
Еще до этого их команда совершила восхождение на пик Евгении Корженевской — вся четверка была удостоена медалей «За выдающиеся спортивные достижения». Она была мастером спорта. Фотографии вчерашней скромной и старательной художницы по детской игрушке замелькали на страницах советской и зарубежной спортивной прессы. Перед самым восхождением на пик Ленина миллионы телезрителей видели голубоглазую девушку с волосами цвета августовской ржи в телепрограмме «Клуб путешественников». Отвечая на вопросы Юрия Сенкевича она размышляла о будущем женского альпинизма.
Говорила о тяге к горам, смялась и была счастлива. Снег доходил до пояса. Шатаев продвигался все медленней. Ему приходилось заботиться об отработке следа. Соколов и Давыденко шли молча.
Их капюшоны были надвинуты на глаза. Пытка светом становилась невыносимой. Солнечные лучи отражались от снега и плавились в собственном сиянии. Кроме того, продолжалась пытка надеждой. Они шли.
Шаг человека, конечно, мал, но от порога уводит далеко. Раньше только мужчин. Теперь и женщин. Что они делали здесь, в этих мертвых скалистых горах? Ответа нет.
Что искали под этим бездушным сияющим небом? Что происходит с красотою гор, когда человек расстается с жизнью? Что остается от великой мечты альпиниста? Неподвижное тело на жестком холодном фирне — вот и ответ. Другие настроения возможны лишь в другие дни.
Когда показался гребень, они поняли — уже рядом. В это дело втянул ее он, Шатаев. Он был первым, кто показал горы: вот уж были действительно другие дни, другие времена! А кто втянул его? Бессмысленное занятие — прокручивать назад жизненные ситуации.
И все же: если бы они не встретились… если бы она ему не понравилась… если бы он не понравился ей… если бы не приняли образ жизни друг друга… если бы! Если бы этого ничего не было, не было бы и того, что было теперь. И он бы не тащился по пояс в снегу к тому месту, где окончилось все. Его выворачивало при одном слове «надежда» - так это было безнадежно. Но надежда терзала сердце.
В свои тридцать восемь лет альпинист Шатаев хорошо знал, какие пропасти разделяют горны хребты и вершины. Но те, что разделяют человеческие состояния, оказались еще непреодолимей. Вчера ты был счастлив — сегодня убит горем. Вчера твоя уверенность в себя не знала границ — родоначальник династии исполинов! А эти вчера, сегодня, завтра?
Что это, как не условность? Вот что не знает границ — не то, что пропастей. Вчера, пятнадцать лет назад, они увидели друг друга впервые. Вчера, неделю назад, они сказали друг другу: «До встречи в Москве! Прошлое и настоящее — лишь разные участки одной быстрой реки.
Гримасы судьбы: Эля была дома, в Москве, когда с Кавказа пришла телеграмма: «Шатаев погиб». Он действительно попал под обвал — но ведь жив. Черные сутки — до выяснения истины — она прожила с этой вестью. И вот — полный оборот. Пошли третьи сутки восхождения.
Шатаев оторвал глаза от тяжелых ботинок вибрам. Понял голову. Перед ним открылась картина, забыть которую уже не удастся никогда: под сияющим голубым небом на огромном заснеженном склоне темнели несколько черточек — одна выше другой. Вся команда. Над белым пространством, сходящим нанет, возвышалась бронзовая вершина.
Дальше не было ничего. Первой лежала Эльвира — он узнал ее. Она лежала на спине, лицом в небо, вытянувшись в струнку — так в ожидании награды в строю стоит солдат. Он переступил с ноги на ногу. В его голову пришла дикая мысль: как бы эту картину нарисовала она сама — ее акварели с видом гор он очень любил.
Взялся за ручку. Ну вот, они снова рядом — он и она. Но о расстоянии, разделявшим их, знал только он. Соколов и Давыденко не стали мешать. Время почетного караула затягивалось, и они тронулись вверх.
Они прошли обледенелый предвершинный взлет и достигли близкого пика. Здесь они прочитали записку, оставленную Эльвирой. В записке говорилось о счастье победы. Шатаев, конечно, знал: непоправимое, как и неизбежное, надо принимать стоически. Он достал портативный диктофон, спрятанный на груди под одеждой, нашел кнопку «запись» и начал: «Эльвира Шатаева…».
Замолчал, набрал воздуха, продолжил: «Анорака голубого цвета… вибрам двойной… «кошки» на ногах… Круглое зеркальце. Нашли всех. Где пилы? А где эти чертовы лопаты? Тоже на месте: торчат из-под клапанов рюкзаков.
Все на месте. Работа была изнурительная: давление на вершине меньше обычного в два раза. Сдвигали сообща. Теперь была. В вечном молчании гор их минута молчания вряд ли была заметна, но они помолчали.
Размышления Крупнейшие издания мира рассказали о событии на Памире. Их имена навечно будут занесены в летопись советского и мирового альпинизма… Как и другие, крепкие духом люди, они отдали свою жизнь в споре с горными гигантами планеты». Шатаев вернулся в Москву. Груз соболезнований обрушился на него. Он не желал возвращаться в счастливую пору своей жизни, не желал ее повторения.
Гуманная традиция не давала передышки: на смену телеграмм пошли письма. Но здесь приводятся лишь письма Шатаеву. Вообще его личность избрана мною преднамеренно: в ней сошлось все — тяжесть утраты, разрыв счастливой семейной и альпинистской связок, трудные противоречия, борьба, возращение к себе прежнему. Он и в самом деле оказался в центре события. Но важнее другое — он оказал огромную услугу альпинизму: он остался верен горам, идее восхождений!
Без этого аргумента дальнейший рассказ о памирской драме потерял бы всякий смысл. Теперь три письма. Я был тронут до слез Вашей потерей. Я никогда не переживал смерти близких мне людей, но по каким-то причинам чувствую себя близким Вам и Вашей супруге. Я не понимаю моего чувства, но хочу, чтобы вы знали, что я разделяю вашу потерю.
Эд Крамер». Шатаев старался забыться, но люди, похоже, не очень с этим считались. Ну, а что в этом конверте? В программе, составленной из современных произведений, прозвучало и адажио С. Барбера, исполнение которого я посвятил Эльвире Сергеевне.
Это посвящение слушали 2000 человек. Гедрюс Купрявичус». Ни люди, ни драма не отпускали Шатаева. Он находился в постоянном напряжении. Он существовал как бы в двух местах одновременно: в Москве, среди сослуживцев, в мире метро, улиц, шума и огней, и там — в горах Памира, под пустым небом, под грузом тяжелых снежных плит.
Как и большинство людей, Шатаев жил на высоких скоростях. Иногда — на слишком высоких. Ничто, казалось, не могло притормозить этого стремительного движения. Ничто не могло заставить остановиться, оглядеться вокруг. И вот — драма.
И открытие — это и есть остановка. Драмы — наши последние остановки, наши передышки. Думай, переоценивай. Шатаев переоценивал. Главной темой размышлений были, конечно, горы.
Но в сознании альпиниста горы никогда не существовали сами по себе. Они — продолжение человека. Поэтому размышлял и о человеке. Тема людей и гор рассекалась лишь трагедией. Но даже в этом случае не до конца.
Это, как рантклюфт — трещина, разделяющая скалы и ледник. Где-то на большой глубине они все равно вместе. Так было и в сознании Шатаева. Много лет назад он, молодой альпинист, был сражен одним случаем. Во время совместной советско-английской экспедиции, восхождения на памирский пик Патриот, погибли два англичанина — Нойс и Смит.
Альпинистов подтащили к обледенелому краю расщелины и, помолившись, подтолкнули в пропасть. На этом панихида закончилась». Как сказать. За этим стояла целая философия. Ее придерживались все зарубежные альпинисты.
Главная заповедь: человек любил горы и погиб — теперь он часть гор и принадлежит им. Они навеки вместе. Ни тогда, ни потом Шатаев не мог этого принять. Это было не по-человечески. Позже, на Аляске, при восхождении на Мак-Кинли, он разговаривал с американским альпинистом.
Вот почему мы оставляем своих друзей там». Шатаев исповедовал другую философию. Мир гор, застывший когда-то на грани распада, лишил его друга, жены. Поправить ничего нельзя. Здесь, в горах, человек не всегда владыка.
Когда мы ходим среди вершин, мы вынуждены признать, что не выдались ростом. Но, смирившись со смертью, Шатаев не мог смириться с другим. Место человека на земле, твердил он. Человек принадлежит не горам — как бы он их не любил, а людям. А место людей — на земле.
Другой философии для Шатаева не существовало. Даже если она существовала для всего остального мира. Предать ее земле. Это мой человеческий долг». Так рассуждал, конечно, не только он.
Вот что писала ему мать Ирины Любимцевой — Анна Петровна: «То, что она там, на такой высоте, лишает нас малейшей надежды оказаться рядом с ней… Даже альпинистов туда поднимается немного. И не до поклонов им там, где лишний час прожить трудно». Так рассуждали многие. Истории народных обрядов — тысячи лет. Истории альпинизма как увлечения — около двухсот.
Но это одна и та же история — история людей. Да, так рассуждали все. Но если говорить честно, надо признать: все, кроме самого шатаева. Он-то как раз и не сразу принял свое решение. На каком-то этапе сомневался — желал этого, жаждал, но сомневался.
Он знал: в истории мирового альпинизма подобных операций не проводилось. Знал: вернуть погибших на землю —дело чрезвычайной трудности. Ведь речь шла не об одном человеке. Но нас может оказаться слишком мало». Выяснилось: думали об этом и другие.
Родственники Ильсияр Мухамедовой писали: «Нас при этом волнует вопрос — не будет ли снятие их с вершины сопряжено с опасностью для других, с жертвами? Если же опасность существует, то операция не может быть оправдана никакой человеческой моралью. Риск допустим при спасении живых. Как же быть? Но сомнения окончились.
Шатаев понял: безопасность — не только моральная проблема. Тут немало сложностей и технических, организационных. За дело возьмутся лучшие альпинисты страны. Впереди — до наступления сезона — почти год. Вполне достаточно для разработки самого тщательного, самого безукоризненного плана — тоже гарантия.
В сущности, большинство моральных проблем жизни решается именно так — перемещением их в практическую область. Мораль — не абстракция. Она атмосфера практики. Нравственная, моральная проблема — это прежде всего конкретная ситуация, дело, а дела — трудные, даже труднейшие — на то и дела, чтобы их разгибать, как прутья. Иной путь бесплоден.
Рассмотрение было долгим. Решение — положительным.. Благородный характер акции ни у кого не вызывал сомнений. Официальным руководителем экспедиции был назначен он — Владимир Шатаев. Весть об экспедиции разнеслась среди альпинистов страны с невероятной скоростью — с такой скоростью с вершин обрушиваются лавины.
Шатаев получил свыше ста писем и телеграмм. Одна телеграмма начиналась так: «Это последнее, что мы, мужчины, можем сделать для них». Каждый просил, настаивал: «Включите в состав команды». Называл спортивные степени, - перворазрядник, мастер, заслуженный мастер. Число людей, готовых исполнить человеческий долг перед мужественными альпинистками, ошеломило Шатаева.
Он опасался: будет в меньшинстве. Думал: если его поддержат, то лишь ближайшие друзья. Теперь же речь шла о труднейшем конкурсе. Шатаев понимал: каждый, кто написал письмо, принимал свое решение в одиночку — не на торжественном собрании.
Считаю, что вам надо спускаться вниз и завтра спускаться дальше".
Однако о самочувствии женщин гавриловцы имели гораздо больше сведений, ибо видели их воочию, совместно распивали чаи. Девушки и в самом деле чувствовали себя хорошо. Борисенок-базе: "Погода хорошая. Сейчас греемся и будем спускаться с шотландцами". База: "Хорошо, если они согласны, спускайтесь".
Группа Шатаевой еще спала. Связи с ними не было. Шатаева - базе: "Мы вышли на вершину". Сначала группа Гаврилова - Клецко, по понятным причинам , не спешила со спуском. Но, получив указания с базы, двинулась вниз и 5 августа в 17 часов вышла к японской пещере на 5700.
В 17 часов в передачу "База - Шатаева" включился Олег Борисенок. Узнав о благополучном выходе на вершину, он сказал: "Очень хорошо. Желаем удачного и скорейшего спуска. Жора ждет не дождется своего презента". Шатаева - базе: "Видимость плохая - 20-30 метров.
Сомневаемся в направлении спуска. Мы приняли решение поставить палатки, что уже и сделали. Палатки поставили тандемом и устроились. Надеемся просмотреть путь спуска при улучшении погоды". База: "Согласен с таким решением.
Раз видимости нет, лучше переждать и в крайнем случае здесь же, на вершине, переночевать, если это возможно". Шатаева: "Условия терпимые, хотя погода не балует, видимости нет. Ветер, как нам и говорили, здесь всегда. Думаю, не замерзнем. Надеюсь, ночевка будет не очень серьезной.
Чувствуем себя хорошо ". База: "На вершине неприятно и действительно холодно. Не исключено, что ветер и дальше будет не меньший. Может, и больший. Постарайтесь пораньше проснуться, просмотреть и найти путь спуска и, если будет возможность, сразу следовать на спуск".
Борисенок: " Спокойной ночи. Удачной ночи". Шатаева - базе: "Погода ничуть не изменилась. Видимости никакой. Мы встали в 7 часов и все время следим за погодой - не появится ли просвет в тумане, чтобы определиться, сориентироваться на спуск.
И вот уже 10 часов, и ничего, никаких улучшений. Видимость все такая же низкая - примерно 20 метров. Что нам посоветует база, Виталий Михайлович? Шатаева в голосе слышатся тревожные нотки : "Ничего не изменилось. Никаких просветов.
Ветер начал крепчать, и довольно резко. Видимости тоже нет, и мы не знаем: куда же нам все-таки двигаться? Мы готовы в любой момент выйти. Но время прошло... Мы сейчас готовим обед.
Хотим пообедать и быть наготове, чтобы собраться за 10-15 минут, не больше. Имеет ли Жора для нас какие-нибудь рекомендации? Сообщите, не идет ли кто в нашу сторону? Он вмешался в разговор: Борисенок - Шатаевой: "Просим сделать маленький перерыв. Мы сейчас свяжемся с Жорой".
Группа Корепанова находилась за перегибом и прямой связи с вершиной не имела. Борисенок вызвал Корепанова и передал ему вопросы Эльвиры. Корепанов - Борисенку: "Ухудшение погоды заметно на гребне и ниже. Вверх сегодня выходят отдельные восходители, но, по всей вероятности, на вершину выхода не будет. Если кто и вышел со своих биваков, будут, видимо, возвращаться из-за непогоды".
Через несколько минут Борисенок пересказал Шатаевой содержание разговора с Корепановым. Шатаева: "Куда же все-таки идти, если стать лицом к обелиску? Клецко: "Станьте лицом к обелиску и по левую сторону начинайте спуск... В принципе там ясного спуска нет, такие... Спускаться можно в том случае, если есть следы от предыдущих групп.
Если их нет и никакой видимости, то лучше сидеть и пережидать непогоду. Спуск в сторону Раздельной неявно выраженный". Клецко - Шатаевой: "Если непогода и ничего не видно, то лучше оставаться на месте". Шатаева: "Мы сейчас обсудим и примем решение". Шатаева - базе: "Погода нисколько не улучшилась, наоборот, ухудшается все больше и больше.
Группа Гаврилова расположилась в тот момент на 4200. Борисенок - Шатаевой: "Подождите, будьте на приеме". Борисенок: "Просим выйти на связь Толю Лобусева" находился в лагере на 5300 метров со стороны Раздельной. Лобусев: "В чем дело? Какая нужна консультация?
Ее рвет после приема пищи уже около суток. У нас подозрение, что ее беспокоит печень". Вопросы и ответы с целью установления диагноза. Лобусев: "Предполагаю, что это начало пневмонии. Группа должна немедленно спускаться".
Шатаева: "У нас есть небольшой комплект медикаментов" перечислила. Лобусев рассказал, что, когда и в какой дозе колоть, какие препараты сразу, какие через два-три часа. Шатаева: "Мы поставлены в такое положение, что не знаем, как разделить лекарства - у нас еще одна участница неважно себя чувствует... Шатаева: "Я поняла. Сейчас же сделаем уколы, собираем палатки и немедленно - через 15 минут - начинаем спуск.
Все, что касается выговора, предпочитаю получить внизу, а не на вершине". Альпинисты, как и большинство взрослых людей, питаются три, от силы четыре раза в сутки. Эльвира сказала: "Ее рвет после приема пищи... Возможно, больная не придала этому нужного значения и, чтобы не вызывать беспокойства подруг, умолчала о своем состоянии. Естественно думать: если бы команда об этом узнала раньше, то запросила врача к аппарату при первой же связи.
У женщин не было никаких причин скрывать болезнь участницы - вершина взята и после тяжелой ночевки траверс вряд ли их соблазнял. Альпинист знает, что это противоестественно. После таких испытаний вместе с силами из человека уходит и честолюбие. Остается лишь долг и подчинение дисциплине у сильных людей. У них, как известно, и то и другое было особо обострено.
Лишь это удерживало их от самостоятельного решения спускаться маршрутом Липкина. Люди в их положении могут мечтать только об одном: скорее оказаться внизу - неважно как, а лучше всего "взмахом волшебной палочки ". В переговорах эта нотка явно звучит. Легче представить, что болезнь участницы послужила бы поводом для спуска всей группы наиболее простым путем. Но нетрудно понять и В.
Уже более суток женщины находятся на вершине, уже несколько дней в районе семитысячной высоты, в условиях недостатка кислорода и едва переносимого холода, в условиях, где давление в два с лишним раза меньше нормального. Он нервничал и, что называется, взорвался, когда неожиданное сообщение ударило по его и без того натянутым нервам. Всякий другой на месте этого волевого и сдержанного человека сказал бы, возможно, еще более резко. В тот день связи больше не было. Женщины начали спуск.
Но о событиях этого вечера стало известно из утренней передачи 7 августа. Запросив Шатаеву, лагерь услышал: Шатаева - базе: "Вчера в 23 часа при спуске трагически умерла Ирина Любимцева... Мне знакомо состояние человека, потерявшего в походе товарища. Они - женщины... Убитые несчастьем, изнуренные высотой, закостеневшие от холода, нашли в себе силы сопротивляться.
Ураган - в самом энциклопедическом понимании этого слова. Как объяснить, что это значит?.. Тот, что приходит вниз и срывает крыши, ломает стены, рвет провода, корчует деревья, сносит мачты... Здесь он свеж, не истрепан хребтами... А человек, попавший в него, подобен мошке, затянутой пылесосом, так же беспомощен, и если по сути, то с тем же непониманием происходящего...
Кое-что удалось спасти, и самое главное - рации. Они передали об этом утренней десятичасовой связью. Лагерь слышал плохо, и Борисенок повторил передачу на базу. Через пятнадцать минут после принятого сообщения, несмотря на плохую погоду , из базового лагеря вверх вышел отряд советских альпинистов. Самостоятельно, по собственной инициативе на помощь потерпевшим отправились французы, англичане, австрийцы.
Японцы покинули свой бивак на 6500 и двинулись в сторону гребня. Два часа бесплодных, с риском для жизни поисков во мглистой беснующейся круговерти... Они сделали все, что могли... Ничего не смогли сделать и американцы.
Можно ли сравнить историю группы Дятлова и группы Шатаевой? Да — обе трагедии случились в горах. В обоих историях есть белые пятна, которые уже никто никогда не сотрет.
И эти пятна заполняются самыми буйными фантазиями трактователей. Но, конечно, масштабы внимания, интереса и пиара по группе Дятлова, возникшие еще в конце 90-х годов, несравнимы. Там только одна «Комсомолка» напузырила более 100 подкастов, которыми и торгует неутомимо. В третьей части Ваших заметок «Книга о книге» была полемика в комментариях, кажется, с редактором какого-то издательства, заинтересовавшегося одной из Ваших книг. Жаль, что эту полемику потом убрали. Но меня тоже удивило, что при столь широком выборе героев среди целой плеяды легенд в среде отечественных альпинистов был выбран альпинист-коммерсант Абрамов. Потому их и убрали.
Что до кандидатуры Саши Абрамова — он вполне может быть героем книг и мемуаров, но странно другое: богатое московское издательство "Б" буду так его называть, а то там еще предъявят претензии, что я их рекламирую без разрешения их юриста подготовило к изданию и выпустило в свет, затратив не одну сотню тысяч рублей, а также устроило шикарную пиар-компанию успешной коммерческой фирме "7 вершин". Просто так, от души, безвозмездно, за свой счет... Вы в это верите? В этот марафон щедрости ведь у «Б» это не одна книга про альпинистский бизнес? В этот подарок одной московской коммерческой фирмы другой московской коммерческой фирме в наше то время оголтелого капитализма?..
Категория трудности
Книга необычайно легко читается, она вас точно затянет в мир удивительных и сложных людей — альпинистов. #книга_о_книге #книги_альпинизм #история_советского_альпинизма #mountain_books_club #Эльвира_Шатаева #1974 #Сергей_Шибаев К выходу книги "Сквозь тернии к звездам" ("Эльвира Шатаева: ее время, вершины, друзья и враги"). Владимир Николаевич Шатаев — хранитель советской культуры альпинизма, который не терпит дилетантства в горах. Альпинизм для него — это спорт и философия, коллектив и чистота стиля, образ жизни, который нельзя вести вполсилы. Владимир Шатаев, 78 лет, альпинистЯ сам был на Эвересте, фильм «Эверест» смотрел три раза. Могу сказать, что на 90 процентов там всё правда.
«Я сказал, что вернусь туда только за миллион долларов»
Владимир Николаевич Шатаев (род. 1 мая 1937, Москва) — легендарный советский и российский альпинист, мастер спорта СССР, заслуженный тренер РСФСР и СССР, судья всесоюзной категории, инструктор альпинизма, «Снежный барс», совершивший более 300 восхождений. Материал книги дополнен сведениями о гибели мастеров спорта по альпинизму, что в очередной раз говорит о серьезной опасности занятий этим видом спорта. Книга в подобном объеме издана впервые за всю историю отечественного альпинизма. Автор книги Шатаев Владимир Николаевич (мастер спорта СССР по альпинизму) делится своими размышлениями об этом необычном виде спорта, рассказывая о мужестве и взаимовыручке покорителей горных вершин. он мертв. Около года назад команда во главе с мастером спорта Борисом Ефимовым. В самом начале нашей беседы (напоминаю – состоявшейся в конце прошлого века) Шатаев сказал: «Я не думаю, что мы горы "покоряем". Мы совершаем восхождения, закаляем характер. А горы как были, так и остаются, покорённые или не покорённые».
"Пахнет криминалом": альпинисты-рекордсмены объяснили, почему Эльбрус стал "трупосборником"
| Становление института горных гидов в России и на | Эльвира прогрессировала стремительно — штурмовала вершины Кавказа и Памира — и в 1970 году была удостоена звания мастера спорта СССР по альпинизму. |
| Шатаев, Владимир Николаевич — большая энциклопедия. Что такое Шатаев, Владимир Николаевич | Владимир Шатаев, 78 лет, альпинистЯ сам был на Эвересте, фильм «Эверест» смотрел три раза. Могу сказать, что на 90 процентов там всё правда. |
| Шатаев, Владимир Николаевич — Энциклопедия | Шатаев Владимир Николаевич — Известный Советский и Российский альпинист. Мастер спорта СССР (1964), Старший инструктор (1970). Почётный знак спасательного отряда (1979). |
| Гибель женской сборной ссср по альпинизму. Гибель альпинистов группы эльвиры шатаевой | Ответственный секретарь и председатель тренерского совета Федерации альпинизма России. Вице-президент Союза альпинистов и скалолазов России. Главный тренер сборной команды России по альпинизму. |
Категория трудности
Женская команда Шатаевой покорила пик Корженевской, затем была гора Ушба, а третьей целью стал пик Ленина. Девушки готовились к этому восхождению основательно. Альпинист и муж Эльвиры Владимир Шатаев описал подготовку спортсменок в своей книге "Категория трудности". В справочном издании мастера спорта (1964) и заслуженного тренера СССР (1990) по альпинизму В., Продажа товаров для туризма: одежда, обувь, велосипеды, палатки, горные лыжи, беговые лыжи, сноуборды, коньки, оборудование для дайвинга, оборудование для. Совершенно верно, - говорит в интервью президент Союза альпинистов и скалолазов России, заслуженный тренер СССР Владимир Шатаев. - Завалило базовый лагерь – никогда такого не было. 12*7. Аннотация: Автор этой книги - мастер спорта, государственный тренер по альпинизму Спорткомитета СССР Шатаев Владимир. Автор книги "Категория трудности" (1977, 1980). Мастер спорта (альпинизм, 1964). мастер спорта, "снежный барс", восходитель на Эверест и заслуженный тренер СССР по альпинизму Владимир Николаевич Шатаев; который, со свойственной ему.
"Пахнет криминалом": альпинисты-рекордсмены объяснили, почему Эльбрус стал "трупосборником"
| Главная - Алтай Туристский. Туристический портал | Владимир Николаевич Шатаев Родился в 1937 году в Москве. Мастер спорта по альпинизму СССР, «Снежный барс», восходитель на Эверест. Инструктор альпинизма, Заслуженный тренер СССР, судья Всесоюзной категории по альпинизму. |
| «Альпинизма в больших горах нет». | Владимир Николаевич Шатаев Родился в 1937 году в Москве. Мастер спорта по альпинизму СССР, «Снежный барс», восходитель на Эверест. Инструктор альпинизма, Заслуженный тренер СССР, судья Всесоюзной категории по альпинизму. |
| Северо-Осетинский информационный портал «REGION15.RU». | = Целую Испан = Эту историю восемь лет назад мне рассказал Владимир Николаевич Шатаев. |
| Алтай туристский | Автор книги, мастер спорта СССР по альпинизму, делится своими размышлениями об этом необычном виде спорта, рассказывая о мужестве и взаимовыручке покорителей горных вершин. |