Пьесы Тамары Аллилуевой в Театральной библиотеке Сергея Ефимова.
«Воспоминания»
В 1998 году она завоевала премию "Кровь в чернильнице" за новеллу "Aristote" и победила еще в двух литературных конкурсах. Этот сборник новелл в течение следующих четырех лет был переведен почти на 30 языков и принес своему автору славу новой звезды французской словесности. Французские критики встретили фильм с воодушевлением и не скупились на похвалу. За четыре недели проката во Франции картину посмотрели почти 2 миллиона зрителей, а на шестом международном Форуме литературы и кино, прошедшем в Монако, режиссер получил премию за лучшию киноадаптацию романа. Сегодня Анна Гавальда является одним из самых читаемых авторов мира, ее произведения переведены на десятки языков и пользуются неизменной любовью читателей.
В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции. Теперь и следа нет этого Черного города. Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар. И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью.
Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли. У бараков, где жили рабочие, возились дети. Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками. На липких трубах усаживались рабочие, чтобы здесь же пообедать пучком зеленого лука и ломтем чурека. Идя куда-нибудь с мамой, мы оглядывались на прохожих.
Смуглые, лоснящиеся от пота и грязи лица, обернутые чалмами головы, разноплеменный громкий говор. В Баку на промыслах работали азербайджанцы, персы, армяне, грузины, русские. Вообще создается впечатление, что Анна Аллилуева сильно не любила Баку. Возможно, потому-что именно здесь арестовывают отца. Им приходится уезжать в Тифлис, потом снова приезжать в Баку.
Недолго в этот приезд прожили мы у Каспийского моря. Была весна. Груженные нефтью пароходы отходили от пристани, мы смотрели, как, неуклюже поворачиваясь, они плыли, вспенивая залитые мазутом волны. Потом мы бежали в губернаторский сад — на единственный зеленый кусочек бакинской земли. Между асфальтированных дорожек поднимались чахлые, покрытые пылью деревья.
Мы прыгали в начерченных мелом квадратах. Вечером к приходу отца мы неслись домой. В начале 20 века не только Губернаторский сад уже был весь в зелени, но и Молоканский с Цициановским были в зарослях. Конец 19 века Конец 19 века Интересная мелочь, в рабочих бараках персов селят с армянами, а азербайджанцев с русскими. В бараках Черного города, где было так же грязно, как на улицах, где вповалку спали на циновках, расстеленных на земляном полу, селились отдельно персы и армяне, русские и азербайджанцы.
И было спокойно хозяевам: армяне и татары не сговорятся, не выступят сообща против хозяев. Не страшны и. Они темны и забиты.
Москва, 1946 год. Советский писатель.
Издательский переплет. Сохранность хорошая.
Вдруг по коридору проходит мама: "От сумы да от тюрьмы не зарекайся! Через шесть с половиной лет, когда мама вышла из тюрьмы, я спросила: "Скажи, почему ты тогда меня оттолкнула? Подхватили под белы руки - и увели... И соседей наших арестовали: раз с нами дружили - значит, враги народа. Его нельзя мерить обычными мерками: он был непредсказуем и коварен, и чем вкрадчивей с тобой, тем больше гарантий, что посадят. Когда взяли Анну Сергеевну и мою маму, Светлана его спросила: "Папа, за что ты посадил моих теток? Они же меня воспитали, я с ними выросла".
И обожавший свою дочь Иосиф Виссарионович ответил: "Будешь приставать - и тебя посажу". После, я уже сидела, он поинтересовался: "Что делают Женины дети? Сталин заметил: "А-а... Так он еще и поет". Меня взяли спустя двадцать пять дней после маминого ареста, с 5-го на 6-е января 1948 года. Я тогда только-только вышла замуж за актера Боречку Политковского... Боречке сказали: "Мы тебя выгоняем из партии за то, что ты плохо воспитал жену! Она шпионка". И из института выгнали.
Маме навешивали обвинения: завербована в Германии немецкой разведкой, по ее заданию отравила папу, а потом вышла замуж за американского шпиона. Через двадцать пять дней следователь сказал: "Раз вы не хотите сознаваться, мы ваших детей будем брать... После этого мама протоколы допросов подписывала не глядя. Братья были совсем молоденькими, и она хотела их сберечь. Чего между родственниками не бывает?.. Следователь говорил всякую ересь: и комсомолка-то я плохая, и мой комсомольский билет уже сожгли... Через полгода привели в зал, где сидели двое здоровенных мужчин в форме, с одинаковыми курносыми носами. Высылаем вас в Ивановскую область... А у меня желудок был больной - ох, думаю, что же я там есть стану, в Иванове?
Не знала, где это, думала, что отправляют в Сибирь. Дали с собой селедку и полбуханки хлеба и под конвоем, с собаками посадили в арестантский вагон. Через несколько часов приехали в Иваново. Привезли в тюрьму: чистенько, уютно, на полах домотканые деревенские дорожки. Начальник тюрьмы, человек с лицом Фернанделя: "Ой, да чего между родственниками не бывает! Сегодня посадил, завтра - выпустит... Я вас в розовую камеру посажу, баньку сделаем, накормим. Вы теперь свободны - куда хотите, туда и идите". Лето, а я во всем зимнем".
В общем, приняли как родную и определили в камеру, выкрашенную розовой краской: "Да не волнуйтесь, это же ваш дядюшка. Да он вас уже простил! Но все равно приятно: хорошо, когда начальник тюрьмы тебе улыбается! А за окном играет музыка. Идите, погуляйте". Читаю афиши: гастролирует театр, где работает моя приятельница. Бегу в тюрьму: "Можно я схожу в театр? Поужинайте и идите". Выхожу и вижу - идет моя Марьяшечка, племянница Ромена Роллана: вся в голубом, такая хорошенькая.
Почему ты в зимнем? Там меня подвели к карте Ивановской области: театры были в Иванове, Шуе и Кинешме. В Москве мне запретили называться Аллилуевой. В Иванове меня могли узнать, в Кинешме работали однокурсники - значит, оставалась Шуя. У нас и документы сожгли, и в тюрьме не снимали на фото. И имен у нас не было, их заменили номера... Исчезли для всех - как умерли. Когда меня посадили, в Малом сказали: разбилась, лежит в больнице. Что я сижу, в театре узнали через полгода.
Но со мной обошлись мягче остальных родных: видно, в какую-то добрую минуту Сталин расслабился, и меня выпустили. Зато маму 6 лет продержали в тюрьме - никто не должен был знать, что арестована Аллилуева... Но порядка в стране не было. В ивановской тюрьме мне дали бумажку, где было написано, что высланную из Москвы гражданку Аллилуеву надо устроить на работу. Я собрала вещички, пошла на вокзал... В тюрьме мне были рады: "Завтра мы вас сами проводим на вокзал. Но пока вы должны написать заявление, что хотите переночевать в тюрьме, потому что мы вас уже выпустили". И я пишу заявление: "Прошу разрешить мне провести ночь в тюрьме... А в шуйском МГБ сидит молоденький симпатичный офицерик: "Сейчас позвоним в театр, устроим вас, раз вы актриса...
У меня были деньги на гостиницу: родные прислали 200 рублей. Сидит регистраторша, и у нее точно такой же нос, как у людей с Лубянки: курносый и в то же время похожий на кулак. Кладу перед ней справку об освобождении: ох, думаю, что сейчас будет... И вдруг: "Миленькая ты моя! У меня муж тоже в тюрьме! Да я тебе лучший номер дам! Вы думаете, что умрете, а вы, оказывается, живы, вы думаете, что вас прибьют - а вас пригреют. В театр меня взяли актрисой, реквизитором и заведующей музыкальной частью. Играла за сценой, как тапер, и пела цыганские песни: все спрашивали, откуда такая замечательная старуха-цыганка: у меня был очень низкий голос.
Как дам: "О-очи че-ерные...
Аллилуева Светлана - 8 книг. Главная страница.
Показываем наши пропуска часовому и входим. Сразу ослепляет свет, ошеломляет шум и движение людской толпы. Пробираемся к залу заседаний. Ищем знакомые лица. По возбужденным голосам, по громким восклицаниям мы угадываем, что произошло что-то очень большое. И неожиданно в толпе, движущейся нам навстречу, узнаем Сталина. Он идет, окруженный товарищами. Мы решаемся окликнуть его.
Была командиром взвода связи. Воевала на Калининском фронте у г. Калинина, г. Иваново, Желтиково поле. Первый раз ранило в 1942 году в ногу. В 1943 году контузило.
Жанр: Биографии и Мемуары А. Аллилуева Воспоминания Посвящается молодым воинам Красной Армии, героическим защитникам социалистической Родины. Книга эта написана по воспоминаниям нашей семьи Аллилуевых.
Молотова и осуждена «за шпионаж». Реабилитирована в 1954 г. Умерла в Кремлёвской больнице.
Похоронена на Новодевичьем кладбище [2]. Издание мемуаров В 1946 году в издательстве « Советский писатель » вышла в свет книжка А. Аллилуевой Реденс «Воспоминания».
Анна Аллилуева
Нам нужен... Хайнлайн Роберт - Дороги должны катиться ilya nadirov 41 минуту назад Добротно, любопытно. Озвучено отлично. Нетривиальный, предположительно даже оптимистический, подход к Робинзонам космоса!...
Очень классно прочтено, чувствуется профессионализм и опыт. Скоро только с искусственным интеллектом будем общаться. Достоевский Федор - Подросток Роман Панков 1 час назад Продолжаю переводить и записывать рассказы-основы эпизодов сериала «Любовь, смерть, роботы».
Сегодня s2e4, который,...
Он откашлялся. Так же внезапно.
Она сильнее всего. А ты когда-нибудь думала, о тех, кто уходит? Читать рецензии и цитаты, возможность купить книги по привлекательной цене.
Затем их пути разошлись, и Аллилуева вернулась домой в Кремль [76]. Дальнейшие события до конца не ясны, но рано утром 9 ноября 31-летняя Аллилуева, будучи одна в своей комнате, выстрелила себе в сердце и умерла мгновенно [77]. Аллилуева застрелилась из пистолета Walther PP , недавно подаренного ей ее братом Павлом Аллилуевым [78]. Тот привёз пистолет из Берлина сестре в подарок [78]. Она попросила его об этом, утверждая, что одной в Кремле может быть опасно и ей нужна защита [78].
Прощание и похороны[ править править код ] Официальная партийная газета «Правда» сообщила о смерти Аллилуевой в номере от 10 ноября: ЦК ВКБ б с прискорбием доводит до сведения товарищей, что ночь на 9 ноября скончалась активный и преданный член партии тов. Надежда Сергеевна Аллилуева — Газета «Правда». Там же был напечатан официальный некролог , а в «Литературной газете» — коллективное соболезнование Сталину от лица писателей. Сталин и другие лидеры решили, что объявлять о самоубийстве Аллилуевой неуместно [79]. Поэтому причиной смерти был назван аппендицит [79].
Это объявление стало неожиданностью для многих в Советском Союзе — в том числе потому, что это стало первым публичным признанием того, что Сталин был женат [80] [81]. Детям истинную причину ее смерти тоже не сообщили [79]. Для церемонии прощания тело Аллилуевой в открытом гробу выставили на верхнем этаже ГУМа [NB 6] , на прощании и похоронах присутствовали Сталин и Василий [83]. К прощанию были допущены правительственные и партийные чиновники, но широкая общественность не допускалась [83]. Похороны состоялись 12 ноября [84].
Сталин принял участие в 6-километровом траурном шествии с гробом Аллилуевой от ГУМа до Новодевичьего кладбища но сохранившиеся источники расходятся в оценках того, какую часть маршрута он прошёл [85] [86]. Некролог Надежды Аллилуевой в Газете «Правда» от 10 ноября 1932 года Посмертное фото Надежды Аллилуевой, 12 ноября 1932 года Похоронная процессия Надежды Аллилуевой, 12 ноября 1932 года Последствия[ править править код ] Смерть Аллилуевой оказала глубокое влияние на ее детей и семью: Рассказы современников и письма Сталина свидетельствуют о том, что он был глубоко встревожен этим событием [80] [81]. Историк Геннадий Костырченко утверждает, что самоубийство Аллилуевой оказало сильное негативное воздействие на его психику [87]. Дочь Аллилуевой Светлана отмечала, что смерть жены Сталин расценил как предательство, разочаровался в людях и ожесточился [87]. После смерти Аллилуевой Сталин переехал из резиденции в Кремле на ближнюю дачу , где жил до своей смерти.
По утверждению дочери Аллилуевой Светланы, после похорон Сталин ни разу не посещал могилу жены [84]. Отец Аллилуевой Сергей после ее смерти стал замкнутым. Он написал мемуары, которые были опубликованы в 1946 году после серьезного редактирования. Он умер от рака желудка в 1945 году [88]. Мать Аллилуевой Ольга дожила до 1951 года и умерла от сердечного приступа [89].
Дочь Аллилуевой Светлана узнала о причине смерти матери лишь в 1942 году, прочитав статью в английском журнале. Это откровение стало для нее шоком и изменило ее отношения с отцом, который потворствовал лжи о смерти её матери в течение десяти лет [90]. Она отстранилась от Сталина вплоть до самой его смерти, а в 1957 году сменила данную ей при рождении фамилию Джугашвили на фамилию матери [91]. Светлана бежала из Советского Союза в 1967 году и умерла в Соединенных Штатах в 2011 году [92]. Сильно пострадал и сын Аллилуевой Василий : хотя Аллилуева и не играла большой роли в воспитании детей, но проявляла интерес к их благополучию.
После ее смерти Сталин души не чаял в Светлане, но практически игнорировал Василия , который с юных лет пристрастился к алкоголю [93] , а после смерти Иосифа Сталина был сослан в Казань [94] , где скончался от алкогольной зависимости в 1962 году [95] [96]. Сам Василий описывал то влияние, которое оказала на него смерть Аллилуевой, следующим образом: …Оставшись без матери и не имея возможности воспитываться под постоянным наблюдением отца, я, по сути дела, рос и воспитывался в кругу мужчин охраны , не отличавшихся нравственностью и воздержанностью. Это наложило отпечаток на всю последующую мою жизнь и характер. Рано стал курить и пить. Каждая встреча превращалась в разговор о ВВС.
Автор надгробия — И. Шадр , архитектор — И.
Помощь [ показать ] Поиск по определенным полям Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например: author:иванов Можно искать по нескольким полям одновременно: author:иванов title:исследование По умолчанию используется оператор AND. Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе: исследование разработка оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе: исследование OR разработка оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент: исследование NOT разработка author:иванов NOT title:разработка Тип поиска При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
А. Аллилуева - Воспоминания
Савченко, И. Федоренко и другим товарищам, чьи сообщения обогатили мою работу. С той же благодарностью вспоминаю ныне покойную К. Глава первая Костром пылает дом на узкой уличке тифлисской окраины.
Нестерпимо яркие в темноте южной ночи, языки пламени готовы переброситься на соседние дома. Оттуда в страхе выскакивают люди. Они тащат наспех схваченный скарб и бегут по улице.
Из белого дома напротив выходит женщина. Она прижимает к себе девочку лет четырех, за руку она держит мальчика чуть постарше; подпрыгивая, он старается не отстать от матери. Девочка на руках матери, испуганно вглядывающаяся в огонь, — это я.
Пожар на Батумской улице, в поселке Дидубе, летом 1900 года — первое неизгладимое впечатление детства. Я просыпаюсь ночью, разбуженная криками, громкими чужими голосами.
Савченко, И. Федоренко и другим товарищам, чьи сообщения обогатили мою работу. С той же благодарностью вспоминаю ныне покойную К. Глава первая Костром пылает дом на узкой уличке тифлисской окраины.
Нестерпимо яркие в темноте южной ночи, языки пламени готовы переброситься на соседние дома. Оттуда в страхе выскакивают люди. Они тащат наспех схваченный скарб и бегут по улице. Из белого дома напротив выходит женщина. Она прижимает к себе девочку лет четырех, за руку она держит мальчика чуть постарше; подпрыгивая, он старается не отстать от матери. Девочка на руках матери, испуганно вглядывающаяся в огонь, — это я.
Пожар на Батумской улице, в поселке Дидубе, летом 1900 года — первое неизгладимое впечатление детства. Я просыпаюсь ночью, разбуженная криками, громкими чужими голосами. За окном ветер раздувает желтое пламя. Оно освещает комнату, и в его свете я вижу мать, торопливо одевающую брата. Потом мама подбегает ко мне и дрожащими руками набрасывает на меня платье.
Берг на "платную" работу в лагере - счищать гнид с арестантского белья и т. Публикация сопровождается фотографией похорон М. Калинина, сделанная С. Гурарий и И.
Петровым и опубликованная в том же "Огоньке" еще в 1946 году. Разгон пишет о похоронах М. Калинина и этой фотографии так: "Мы были тогда еще в Усть-Вымлаге. Со странным чувством мы слушали по радио и читали в газетах весь полный набор слов о том, как партия, народ и лично товарищ Сталин любили покойного. Еще было более странно читать в газетах телеграмму английской королевы с выражением соболезнования человеку, год назад чистившему гнид в лагере. И уж совсем было страшно увидеть в газетах и журналах фотографии похорон Калинина. За гробом покойного шла Екатерина Ивановна, а рядом с нею шел Сталин со всей своей компанией". Ну а теперь по поводу правды. Должен огорчить детского писателя - никакой Екатерины Ивановны там нет, рядом со Сталиным за гробом покойного шли Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, и Ольга Евгеньевна, моя бабушка.
Спутать этих женщин с Екатериной Ивановной мог только тот человек, который никогда в жизни ее не видел. Вот где правда. Нет этой правды и в других главах разгоновского произведения, когда, например, описываются похороны Надежды Аллилуевой и сообщаются некие подробности, чтобы лишний раз заклеймить Сталина, его лицемерие. Разгон описывает, как Сталин стоял у гроба, как шел за ним, как стоял у раскрытой могилы , нарочно прикрыв глаза растопыренными пальцами кисти руки, чтобы исподтишка, наблюдать, кто на эти похороны пришел, а кто нет. Все это преднамеренная, нарочитая ложь и клевета. Я уже писал о похоронах Надежды, но еще раз повторю - не стоял Сталин у гроба, не ходил на кладбище. Разгон, в отличие, допустим, от А. Рыбакова или В. Успенского, лишил себя права на вымысел, назвав свое творение "Непридуманное".
Наверное, за эту способность выдавать ложь за правду да еще призывать людей к покаянию Л. Разгона пригласили выступить в качестве свидетеля от обвинения на заседаниях Конституционного суда, рассматривавшего вопрос о правомочности запрета КПСС. Книги деда и мамы вышли в 1946 году. Вокруг них началась пропагандистская суетня: обсуждения, читки, читательские конференции, маму часто приглашали на них, задавалось множество вопросов, часто выходящих за рамки написанного. Мероприятия шли одно за другим, так уж устроены наши люди - ни в чем не знают меры. Я был на одном из таких вечеров, и мне он не понравился, много там было чепухи, отсебятины. Эдакая окрошка из попурри на разные темы. И если кто-то хотел погреть на этом руки и нечто выудить, успех был бы обеспечен. Я думаю, так к тому и шло.
Мама моя к такого рода мероприятиям готова не была, чувствовала себя скованно перед большой аудиторией и отвечала, очевидно, не всегда удачно. А кто-то все тщательно собирал, накапливал, по-своему интерпретировал и посылал куда следует. Уверен, что рецензия, опубликованная в "Правде" 11 мая 1947 года - "Безответственные измышления", подписанная Федосеевым, будущим академиком, идеологом, была навеяна именно этими вечерами. В этой погромной рецензии, по существу, отсутствовал необходимый объективный анализ, хотя многие замечания носили здравый характер. Но тон, похожий на окрик, усиленный просто клеветническими измышлениями, создавал у читателей ощущение, что он имеет дело с какой-то антисоветчиной. Значит, жди неприятных событий. Видимо, и Светлана не очень разобралась в этой истории, когда в своей книге написала, что "Воспоминания" вызвали "страшный" гнев отца. Должно быть, с его слов угадывались отдельные резкие формулировки, - была написана в "Правде" разгромная рецензия Федосеева, недопустимо грубая, потрясающе безапелляционная и несправедливая. Все безумно испугались, кроме Анны Сергеевны.
Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную. Она знала, что это неправда, чего же еще? А то, что отец гневается, ей было не страшно; она слишком близко его знала, он был для нее человеком со слабостями и заблуждениями, почему же он не мог ошибиться? Она смеялась и говорила, что будет свои воспоминания продолжать". Должен сказать, что так думала тогда не только Светлана. Одно время и я склонялся к этой версии, но что-то в ней давало сбой. В книге не было ничего такого, что могло вызвать гнев Сталина. И потом, многое из нее было опубликовано уже в журналах и газетах, все это было известно Сталину и реакции негативной у него не вызывало. Да и сам выход книги, если читатель помнит, был ведь санкционирован Сталиным, а он просто так, "не глядя", ничего ведь не одобрял.
Еще одно, книга вышла в 1946 году, мать была арестована через два года. Если дело в книге, то зачем надо было огород городить, устраивать какое-то следствие, когда достаточно было построить все обвинение на основе книги? Поразмыслив, я от этой версии отказался. Все дело в том, что было вокруг книги. Этими читательскими конференциями воспользовались для того, чтобы приписать матери то, что она не говорила и не могла говорить. Вроде той басни, что поведал, якобы со слов моей матери, "историк" В. Антонов-Овсеенко - о поездке Сталина, Надежды и деда в Царицын. Я писал об этом выше. Это чистейшая ложь.
И я нисколько не сомневаюсь, что именно такие лживые и специально придуманные кем-то заинтересованным истории и послужили в скором времени причиной ее ареста. Но это будет в 1948 году. А пока еще шел 1947 год. Шумиха вокруг маминой книги и книги деда была в разгаре. Маму приняли в Союз писателей. Леонид учился на первом курсе Московского энергетического института, а я - в шестом классе. Международная обстановка не радовала. Абстрактная линия США на "сдерживание коммунизма" стала оборачиваться сколачиванием агрессивных блоков и окружением СССР плотным кольцом американских военных баз. На исходе 1947 года проводится реорганизация высшего государственного руководства в США, учреждается Совет национальной безопасности во главе с президентом.
В прямом подчинении Совета образуется ЦРУ, основывается министерство обороны. Эта структура была создана для войны. Фултоновская речь Черчилля была принята в качестве государственной политики США. В нашей семье произошло событие, в мае 1947 года Светлана развелась с Г. В сущности, общепринятого развода не было: Григория выставили из квартиры, а Василий, забрав у Светланы паспорт, отвез его в милицию и вернулся оттуда с "чистым", без брачных печатей паспортом. Вот и вся процедура - развод по-кремлевски. В то время Светлана была дружна с Евгенией Александровной и как-то сообщила ей, что скоро разведется с мужем. Евгения Александровна, уверенная, что за этим стоит воля отца, неосторожно воскликнула, намекая на перенесенный Сталиным инсульт: "Что, твой папочка совсем выжил из ума? Так решила я.
А причины, они исключительно личного характера". На том разговор и завершился. Свои события разворачивались и у Василия. У него возник новый роман еще в начале 1946 года. Он снова выгнал из дома свою первую жену Галину Бурдонскую и женился на Екатерине Тимошенко, с которой познакомился во время Потсдама. Никакого развода, конечно, не оформлялось, он просто заменил свои документы, где уже стояла отметка о новом браке. Екатерина Тимошенко была женщиной жестокой, хуже всего пришлось детям от первого брака Василия - Саше, ему тогда было четыре с половиной годика, и Наде - трех лет. Внимания на них никто не обращал, они были обойдены родительской лаской, их иногда забывали даже покормить. Бабушка и мама ссорились и ругались с Василием, но это мало что меняло.
Галина жила у нас и целыми днями плакала, ожидая, что Василий, как и в прошлый раз, одумается и вернется к ней. Но этого, увы, не случилось. Василий все больше пил, и было ясно, что этот брак недолговечен. Однажды мои брат показал мне сторублевую купюру и сказал, скоро будет денежная реформа, давай обменяем эти деньги на мелочь, ведь монеты-то явно не будут менять? Сказано - сделано. И действительно, в конце 1947 года произошла денежная реформа, тысяча рублей, что была в сумочке у мамы, превратилась в сторублевку, три тысячи рублей, накопленные няней Таней, теперь означали только триста. А наши сто рублей мелочью как были сотней, так и остались той же суммой. Я считал эту операцию крупным финансовым успехом Леонида. Больше всего огорчилась няня Таня, она тогда сильно обиделась на маму, рассчитывая, что та могла бы обменять ее деньги вместе с деньгами благотворительного фонда - один к одному.
Но мама тогда посмеялась, ей и в голову не могло прийти, что можно смешать какие-то личные деньги с теми, святыми, предназначенными на помощь обездоленным. В это же время Кира, дочь Павла, получила приглашение сниматься в небольшой роли в фильме по произведению А. В квартире у Евгении Александровны стали собираться актеры, шли репетиции, смотреть на которые было так интересно, что я боялся пропустить их. В один из вечеров я, по привычке, поднялся на восьмой этаж и позвонил. Мне открыли, и я увидел множество людей. Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо. Я увидел Киру, Сергея и Сашу, а также детей И. Молочникова - Леву и Ксению.
У всех у них были убитые лица. Какие-то незнакомые люди рылись в шкафах, бумагах, перелистывали книги. Это был обыск. Оказывается, несколько часов назад были арестованы Евгения Александровна и ее муж. Руководил обыском полковник Масленников, высокий человек с лицом, испещренным шрамами, а проводил его майор Гордеев. С ними мне предстояло еще встретиться. Обыск длился долго, дома заволновались и послали за мной Леонида. Теперь и Леонид был усажен в комнате. Когда уже было за полночь, в квартиру пришла няня Таня, она стала требовать, чтобы детей отпустили домой, но вместо этого ее попытались усадить вместе с нами.
Няня Таня стала скандалить, и полковник разрешил ей уйти, но нас оставил. Няня Таня была женщиной мудрой, она смекнула, что к чему, пришла домой и все рассказала маме. Вернулись мы домой глубокой ночью. Так начались для нашей семьи новые репрессии, разразившиеся не только в нашем доме. Бабуся в ту пору была в "Барвихе" и ничего еще не знала. Мы приехали к ней втроем - мама, Леонид и я. Подъехала и Светлана. Всей четверкой мы долго ходили вокруг бабушки и не решались ей сказать о случившемся. Наконец мама собрала силы и сказала: Мама, на днях арестовали Женю и ее мужа.
Реакция Ольги Евгеньевны, как мне показалось, для всех была неожиданной и потрясающей. Поднявшись и гордо выпрямившись, она истово перекрестилась и воскликнула: Слава тебе, Господи! Мы все разинули рты. С тех пор прошло много-много лет, но лишь только после того, как я ознакомился с реабилитационным делом матери, я наконец понял, что стояло за этими ее словами. А тогда все терялись в догадках. Светлана в книге "Двадцать писем к другу", вспоминая про 1938 год, когда неожиданно вдруг умер Павел, пишет, что возникло подозрение, что сделала это так или иначе его жена Евгения Александровна. Эту мысль Берия упорно внушал Сталину. Была, даже проведена, эксгумация тела Павла Сергеевича. Впрочем, официальная версия, что Павел скончался от легочной эмболии закупорки легочной артерии , так и не была опровергнута.
Десять лет спустя, когда были арестована Евгения Александровна и ее муж, их соседи по квартире - Г. Угер и его жена, жена Р. Хмельницкого Вера Ивановна, давнишняя приятельница тети Жени и мамы, и еще несколько человек, ей вновь было предъявлено обвинение в отравлении первого мужа. И тут опять возникает зловещая фигура Берия. Но нам придется для прояснения картины вернуться в тот, 1938 год. Там они пробыли недолго. Вскоре его вызвали в Москву - он ехал с тяжелым сердцем, - и больше его не видели. Но есть одна неверная деталь, которая требует нового взгляда на этот факт.
Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Анна Аллилуева
Портал предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Долгих шесть лет семья Аллилуевых оставалась без своей главной душевной опоры — Анны Сергеевны. Анна Сергеевна Реденс (Аллилуева) (1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Жена чекиста Станислава Реденса, расстрелянного в 1940 году. всё творчество в любом формате в нашем каталоге. Быстрая доставка.
Аллилуева Светлана
Вот здесь есть рецензия Александры Мороз на это произведение "Рецензия 1. Luide "Записки. Российская государственная библиотека (РГБ). Аллилуева Анна Сергеевна. 1946 год, Биографии и мемуары, Документальная литература. Анна Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, была вторым ребенком в семье. Родилась она в Тифлисе в феврале 1896 года.
Гавальда Анна
| Хроника одной семьи Аллилуевы - Сталин | Детей в семье Аллилуевых было четверо: Павел, Анна, Федор и самая младшая — Надежда. Все они появились на свет за короткий период с 1894 по 1901 годы. |
| Аллилуева, Надежда Сергеевна — Википедия | страница автора в Большой универсальной библиотеке - скачать книги бесплатно и читать книги онлайн на - полные версии без регистрации. |
| Анна. Сталин – Аллилуевы | Бесплатно скачать книги Анна Сергеевна Аллилуева в форматах fb2, epub можно у нас на сайте. |
| Воспоминания | Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилий Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. |
Аллилуева Анна Сергеевна
Аллилуева Анна Сергеевна. 1946 год, Биографии и мемуары, Документальная литература. Последняя автобиографическая книга дочери Сталина Светланы Аллилуевой — о ее возвращении в Советский Союз и о том, почему она вынуждена была снова вернуться на Запад. Сталин знал его и всех детей семьи Аллилуевых (Павел, Федор, Анна и Надежда) с 1903 года, так как он нередко жил в их квартире, служившей конспиративной квартирой для большевиков.
Баку начала ХХ века в воспоминаниях Анны Аллилуевой, написанных за несколько лет до помешательства
Реабилитирована в 1954 г. Умерла в Кремлёвской больнице. Похоронена на Новодевичьем кладбище [2]. Издание мемуаров[ править ] В 1946 году в издательстве « Советский писатель » вышла в свет книжка А. Аллилуевой Реденс «Воспоминания».
По словам Светланы Аллилуевой , эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны в 1948 году тюремным заключением.
Он многое сделал для того, чтобы навсегда остаться в народной памяти. Разорившая деревню коллективизация и государственное закрепощение крестьянства без специального разрешения колхозники не могли перебраться в город ; истребление комсостава новые люди учились воевать два года - за это время в землю легли миллионы советских солдат, а Гитлер дошел до Москвы ; тотальный, охвативший всю страну террор... О том, каким Иосиф Виссарионович был дома, известно значительно меньше.
Перед вами уникальные воспоминания человека, близко знавшего Сталина: для всех он был вождем, Кира Аллилуева называла его "дядей" ее отец был младшим братом Надежды Сергеевны Аллилуевой. Сталин был нежным родственником - он заботился о своей родне. Некоторых расстреляли в конце тридцатых, а те, кому удалось уцелеть, сели в пятидесятые годы... Воевал в Первую мировую, участвовал в революции.
Скончался в 1938 г. После гимназии работала телеграфисткой. Позже - в советском посольстве в Германии, затем домохозяйка. В 1947 г.
Выпущена в 1954 г. Посажен в 1947 г. Вышел в 1954 г. Работала медсестрой, позже - домохозяйка.
Арестована в 1948 г. В 1938 г. Партийная кличка "Алеша". Арестован в 1937 г.
Арестована одновременно с ним как член семьи врага народа. По слухам скончалась в лагере в марте 1942 г. Сванидзе от первого брака. Пошел на фронт добровольцем, как сын врага народа отправлен в штрафную роту.
Погиб на войне. После ареста родителей оставлен у бабушки, затем попал в спецприемник и в сумасшедший дом. Позже стал ученым-африканистом. Полгода отсидела в "Лефортово", приговорена к 5 годам ссылки в Ивановскую область.
Вышла на свободу в 1953 г. Позже работала на телевидении. Но это злодейская незаурядность. В убийствах сотен тысяч людей была своя логика, и это становится ясным при работе с открывшимися в последнее время документами.
Чудовищная, исходящая из античеловеческих аксиом - и все же логика. Логика была и в том, что Сталин уничтожил свое окружение. Всякий, кто поднимается над общим уровнем, опасен, родственник опасен вдвойне - тут видны архетипические закономерности восточных деспотий... Не думаю, что к Реденсам или Аллилуевым вождь испытывал какую-то особую теплоту.
Сталин был достаточно безразличен к близким - возможно, поэтому он и питал слабость к чужим детям. Что не мешало ему ломать этим детям жизнь. Вспомним хотя бы историю Гели Маркизовой, героини знаменитого снимка "Вождь с девочкой на руках". Она, дочка крупного партработника, пришла с родителями в Кремль на праздник.
Сталин взял Гелю на руки, поцеловал и спросил: "Девочка, что ты хочешь? Куклу или патефон? На следующий день ей доставили подарки. А еще через некоторое время арестовали родителей, и Геля попала в детский дом.
Куклу и патефон она таскала за собой во время всех мытарств, причитавшихся ей как дочке врага народа... Дедушка-романтик и обаятельный Сталин - Много лет назад, еще в Первую мировую войну, в Великом Новгороде гадалка сказала моей маме: "Ты высоко прыгнешь, будешь жить за границей, а потом низко упадешь и не своей смертью умрешь... И там выяснилось, что теперь она родственница Сталина. Его жена, Надежда Сергеевна, была папиной сестрой.
А мой дедушка, папин папа, был революционером-романтиком: отправлял деньги ссыльным, прятал подпольщиков, в июле 1917 года в Петрограде у него в квартире скрывался Ленин. Тогда Ленина искал весь город... Но Сталин тогда был другим, а о будущем никто, разумеется, не догадывался... В Москве поселились в Кремле - как войдешь через Кутафью башню, направо небольшой двухэтажный домик, а дальше Офицерский корпус - и наши квартирки.
Там жили Сталин, Ленин, Свердлов и мы. Жили тесно, мебель сборная. Мне рассказывали, что Ленин, приходя на общую кухню, всегда спрашивал кухарку: "Вы кошечке молочка давали? Вы ее покормили?..
Так вот и жили. А потом, когда у Сталиных родился Вася, а Ленин оказался в Горках, разъехались. Наша семья обосновалась в трех кельях Чудова монастыря потом на его месте построили здание Президиума Верховного Совета СССР , там было ужасно много мышей... Папа и мама по-прежнему дружили со Сталиными.
Когда в 1926 году родилась Светлана, Надежда Сергеевна взрослым девочку не показывала - верила, что могут сглазить. А вот мне я была старше Светы лет на шесть дочку предъявить было можно... В том же году мы уехали за границу. В Германии он закупал машины и рельсы, бывал на заводах и сразу увидел, что немцы строят танки.
В Кремле мы уже не жили. Дедушка как старый большевик получил пятикомнатную квартиру в Доме правительства Доме на набережной. Потом, когда застрелилась Надежда Сергеевна, многие считали, что он с нами порвет: говорили, будто папа подарил ей тот самый револьвер... А в действительности все было не так.
Папа имел право провозить оружие и в Германии купил два маленьких револьверчика. Надежда Сергеевна однажды пожаловалась: "С охраной просто беда - то есть, то нет. Мне на всякий случай выдали такой огромный пистолет! Давай поменяемся: я тебе свой, а ты мне маленький".
Деревья не выживали в отравленном воздухе. Зелени в Баку не было. Как поразило это нас, выросших в зеленом цветущем Дидубе!
Мы приехали в Баку летом. Осенью в этом году родилась Надя. Мама вернулась из родильного дома, и мы с любопытством смотрели, как она осторожно пеленает девочку.
Потом Надю купали. Для нас было новым развлечением наблюдать, как она барахтается в воде, розовая и улыбающаяся. Отец работал старшим кочегаром на электростанции.
Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось. Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров.
Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух. Помню, на промыслах горела нефть. В окнах прыгали отблески пламени.
На море ревел шторм. Мы сидели вокруг стола и слушали стихи о кавказском пленнике. Все было так необычно вокруг...
Мама захлопнула книжку, - пора спать... Я не спала. В углах двигались тени, и ветер завывал человеческим голосом.
Рядом ворочался Павлуша. Я понимала, что и ему страшно. И вдруг он закричал.
Успокоить его было невозможно... Врачи нашли, что у Павлуши нервное потрясение. Хорошо, было бы - советовали они, - увезти его к садам и зелени.
В прокопченном, пропитанном нефтяной и мазутной, гарью Баку не было для нас, ни зелени, ни свежего воздуха. Отец вспомнил о наших друзьях Родзевячах, живших в Кутаисе. Он написал им, и Павлушу отвезли в Кутаис.
Там он скоро поправился. Совсем недавно, пришлось мне побывать и нынешнем Баку. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город.
Я не узнала в нем старого знакомца моих детских лет. Сейчас не видишь, что ходишь по земле, из которой тут же рядом черпают нефть. А тогда она сочилась отовсюду.
Стоило немного отойти от главной - Великокняжеской - улицы и пройти к начинавшемуся у вокзала заводскому району - "Черному городу", как приходилось уже осторожно перепрыгивать через блестящие разноцветные нефтяные лужи. В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции. Теперь и следа нет этого Черного города.
Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи. В длину всех черногородских улиц и закоулков тянулись нефтеотводные трубы. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар.
И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью. Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли. У бараков, где жили рабочие, возились дети.
Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками. На липких трубах усаживались. Идя куда-нибудь с мамой, мы оглядывались на прохожих.
Смуглые, лоснящиеся от пота и грязи лица, обернутые чалмами головы, разноплеменный громкий говор. В Баку на промыслах работали азербайджанцы, персы, армяне, грузины, русские. Хозяева старались, чтобы держались они обособленно.
В бараках Черного города, где было так же грязно, как на улицах, где вповалку спали на циновках, расстеленных на земляном полу , селились отдельно персы и армяне, русские и азербайджанцы... На плоском голом, как побережье Апшерона, островке, где весной устраивали загородные гулянья, бакинские рабочие праздновали день Первого мая. Навсегда сохранились в памяти куски солнечного дня, пароходики, на которых гремит музыка, палуба, по которой бегают дети и куда, дрожа от восторга, поднимаемся мы с Павлушей.
На маевку ехали с семьями, с детьми. Надо было, чтобы на берегу думали - собираются на обычное праздничное гулянье. Под музыку высаживались на остров.
Дети затевали игры, шалили, а рядом шел митинг - ораторы рассказывали о международной солидарности рабочих. В этом же году 1902 , еще раньше, был арестован и мой отец. Утром он ушел из дому и не вернулся.
Его арестовали как участника революционных организаций Тифлиса и в тот же день перевезли из Баку в Метехи. Все это мы узнали позже. С трудом налаженная жизнь наша оборвалась.
Нужно куда-то уезжать, скорее освобождать казенную квартиру... И снова помогли товарищи отца. Нас поселили в квартире одного из них.
Дом на Кладбищенской улице. Сразу за ним начиналось тюркское кладбище. Унылое выжженное солнцем поле с плоскими каменными плитами.
Закутанные чадрами женщины, как привидения, проходили между могил и протяжными гортанными воплями оглашали воздух. Вестей от отца не было. Мать грустила, ее терзали тревога и забота.
Да и трудно было. Она не могла найти работы и продала все, что у нас было. На эти деньги мы добрались до Тифлиса.
Глава седьмая В конце 1903 года в Баку налаживали подпольную типографию. Тифлисские железнодорожники сделали для типографии печатный станок. Шрифт тоже достали тифлисцы.
Перевезти это имущество в Баку поручили отцу и В. В корзине, которую принес дядя Ваня под Новый год под пивными бутылками спрятали печатный станок. Его хранили среди старой домашней рухляди на бабушкином чердаке до того дня, когда отец с Василием Андреевичем, разделив на две части поклажу, поодиночке ушли из дому.
А накануне отец зашел к одному из товарищей, к Михо Бочоридзе, - в его квартире, в домике у Верийского моста, хранился шрифт. Бабе, родственница Бочоридзе, встретила отца... Худощавый темноволосый молодой человек показался из соседней комнаты.
Бледное лицо с резким изломом бровей, карие испытующе-внимательные глаза кажутся отцу знакомыми. Молодой пропагандист, который занимался с рабочими железнодорожных мастерских. Он вывел на демонстрацию батумских рабочих.
Скупо и коротко Coco рассказал о том, как из тюрьмы, где он просидел много месяцев, его выслали в Иркутскую губернию , в село Уда. Сначала не удалось - стражник не спускал с меня глаз. Потом начались морозы.
Выждал немного, достал кое-что из теплых вещей и ушел пешком. Едва не отморозил лицо. Башлык помог.
И вот добрался. Сперва в Батум, а потом сюда. Как тут у вас?
Что бакинцы делают? Отец рассказывает о бакинских делах, о типографии, о поручении, делится сомнениями: удастся ли ему с Шелгуновым благополучно довезти тяжелый, громоздкий груз - станок, барабан от него и еще шрифт? Coco внимательно слушает.
Разберите его на части и везите отдельно. Сядьте в разные вагоны и не показывайте виду, что едете вместе. А шрифт пусть привезут потом, другие...
Я запомнила рассказ отца о его первой встрече с молодым Сталиным. Это было в начале января 1904 года. Глава двенадцатая Снова 1905г.
Там, в комнатах наверху, я впервые увидела спеленатую Надю. Тогда дом был еще не достроен. А сейчас он заново отделан.
Балконы, висевшие без перил, обведены железной решеткой. Теперь бы мама не боялась, что мы можем свалиться оттуда. Ах, как досталось Павлуше, когда однажды его застали свесившимся с узкого каменного выступа!
Мама сама чуть не плакала, втаскивая Павла обратно в комнату. И тот же берег, по большим плоским камням которого мы любили скакать. А дальше, за домом, пристань, куда причаливают пароходы.
Какая была радость, когда мама брала нас гулять туда, и мы останавливались у высоких, обмотанных толстыми канатами причалов и глядели, как у купален под пристанью барахтались и ныряли в море смуглые горластые мальчишки. Эту пристань я запомнила, потому что однажды папа едва не утонул здесь. Я и сейчас живо представляю это забавное, чуть не ставшее трагическим происшествие, в котором проявился весь наш решительный и настойчивый отец.
Мы гуляли по пристани, когда ветром вдруг швырнуло в море мою новую, только что купленную соломенную шляпу. Я не успела горестно вскрикнуть, как папа. Но она, точно спасаясь от преследования, неслась по волнам все дальше в море.
Оцепенев от неожиданности, мы так и застыли на пристани... Предательский бакинский норд, как всегда, разыгрался внезапно. Волны поднимались выше, и шляпа неслась по ним, издеваясь над всеми нами.
Папа плыл ловко и быстро, но не мог схватить ее. Но папа не слышал нас и упрямо догонял еле видный светлый соломенный кружок. Мы никогда не видели море таким бурным.
Мы кричали все громче. Но вот мы уже смеемся сквозь слезы. Папа приближался, и шляпа гордо торчала на его голове, бант победно раздувался рядом с отцовской бородой.
Мы с папой живем в квартире его старого друга Назарова. Дуня - его жена. Она - простая, веселая и нравится мне так же, как нравится хмурый по виду, но такой заботливый ко мне Иван Назаров.
Все мне у них по душе... Бывает у Назаровых гость, которого я приметила сразу. Голубоглазый, светловолосый, он выделяется среди остальных.
Зовут его Петр Монтин, и он часто шутит со мной, звучно, громко смеясь. У Монтина приятный, мягкий, раскатисто-певучий голос, и кажется мне, все любят слушать его. Когда Монтин говорит, в комнате замолкают и все глядят на него.
Дядя Ваня тоже приходит к Назаровым. По воскресеньям он водит меня гулять и покупает мне кишмиш-лаблабо - сладкий рассыпчатый горох с изюмом и бада-буды - обсыпанные сахаром хлопья кукурузы. Продавцы-татары поджаривают сласти на углях у своих лотков, тут же на улице.
Здесь все происходит на улице. На улице стригут и бреют. Я останавливаю дядю Ваню, чтобы поглядеть, как работают уличные цирюльники.
Мужчины поднимаются с низких скамеечек и надевают на выбритые посредине головы замусоленные, грязные шапочки. Это носильщики тяжестей, амбалы - так их зовут в Баку. Я вижу, как они идут посредине улицы, сгибаясь и вздрагивая под непомерной ношей.
Мне кажется: вот-вот они упадут. Подложив под головы веревочные носилки, амбалы спят в пыли, прямо на тротуаре... Ни на кого не глядя, важно шагают почтенные краснобородые тюрки.
А за ними, постукивая каблучками, скользят шуршащие шелками непонятные фигуры. На лицах у них шелковые маски, и в прорезях сверкают живые черные глаза. Со страхом и любопытством гляжу я им вслед.
Кто-то из прохожих говорит: - Это жены-тюрчанки со своим мужем. Меня опять привозят в Тифлис, в Дидубе, к бабушке. Глава тринадцатая Отец остался в Тифлисе.
Почему нерадостно сегодня в доме... Он треплет меня по щеке и отходит к товарищам. Не слышно обычных шуток и слов привета.
В руках у отца я вижу лист бумаги. Когда товарищи рассаживаются, отец вслух читает телеграмму из Баку, всего несколько слов: "Вчера вечером выстрелом в голову убит Петр Монтин". У отца дрожит голос.
Он кладет на стол скомканный листочек. В комнате долго молчат. У меня тоскливо сжимается сердце.
Ведь я помню Петра, его голос, такой звонкий, когда он говорил, мягкий и глубокий, когда он затягивал песню. За что же его убили? Кто-то поднимается и говорит: - Ушел из жизни любимый наш товарищ.
Он боролся за народную свободу, и за это его убили. Я вслушиваюсь в слова, которые произносят дрожащими голосами. Я вижу слезы на лицах.
Монтина, значит, очень любили. Я помню, как Дуня Назарова рассказывала: - Петра звали неуловимым. Никогда не удавалось его удержать в тюрьме, всегда убегал.
Как-то к тюрьме подъехала подвода с хлебом. Петра вывели на прогулку. Часовые и не заметили, как он оказался под телегой.
Не успели хватиться, а он уже был за воротами. Бакинцы послали Монтина в Тифлис на Кавказскую конференцию большевиков, которая проходила под руководством Сталина. Монтин вернулся в Баку, и в тот же день на улице его застрелил подосланный охранкой убийца.
Рабочие Баку тысячной толпой вышли на улицу проводить тело погибшего товарища. Гневом, горечью полны были их речи. Гроб с останками Монтина везли в Тифлис.
Там Петр родился, там, в Дидубе, в железнодорожных мастерских начал он свой путь борца-революционера. Тифлисская полиция не могла помешать траурной встрече. Гроб Монтина выставили на площади, вооруженные железнодорожники выстроились у тела товарища: почетный караул.
Приспущен красный флаг. Молчаливым потоком движется толпа туда, где на постаменте стоит цинковый гроб. С Варей и Шурой я в толпе.
Цветы в руках людей. Цветы на гробу. Розы, хризантемы, астры - все, чем щедра тифлисская осень.
Траурный марш разрывает тишину. Я гляжу вокруг люди плачут. Мы подходим ближе, поднимаемся к гробу.
Раздвигая ветки, я заглядываю в стекло, вделанное в изголовье гроба. Лицо Монтина кажется мне живым. Я узнаю его крупные черты, широкий лоб.
Только закрыты глаза и виднеется темное запекшееся пятнышко у виска. Маленькая сморщенная старушка стоит у гроба, кто-то ее обнимает. А потом Петр уехал в Баку, Его и привезли сюда, чтобы похоронить на родине.
Его все здесь знают. Вперед выходит товарищ. Простые слова.
Дети их запомнят. Похороны Монтина показали властям силу тифлисского пролетариата. Вооруженная охрана рабочих поддерживала образцовый порядок.
Черносотенцы не посмели помешать. Цепь железнодорожников не подпустила близко полицию. Похороны Монтина явились началом декабрьских событий в Тифлисе.
Это было ответом на вооруженное восстание в Москве на Пресне. Очень скоро отец приходит за мной к бабушке. Мама с Павлушей, Федей и Надей приезжают из Москвы - прим.
Она в нижнем полуподвальном этаже. Окна выходят на улицу. Сзади каменистый двор отлого спускается к морю.
Мне нравится, что море так близко. Наступил, наконец, день, когда мы снова вместе. Как выросли Федя и Надя!
За столом идут рассказы о Москве. Море и солнце вволю отпущены нам в Баку. Неслышно плещутся разноцветные волны.
Поодаль от дома уходят в море мостки пристани. В конце ее на бревне сидит Павлуша. У него новое увлечение - он научился рыбачить.
Свесив над водой ноги, он застывает со своей удочкой. На веревке виснет голубовато-серебряная гроздь - крохотные бычки, другая рыба не идет на Павлушину приманку. Сегодня воскресенье, потому что мама одела меня и Надю в самые нарядные белые платья.
Но куда же идти, если Павлуша рыбачит на пристани? Держась за руки, мы подходим к нему. Пойманные бычки трепыхаются, блестят на солнце, и я нагибаюсь, чтобы прикоснуться к ним.
И вдруг сзади пронзительный крик. Он переходит в жалобный плач. Я отпустила ее руку, и она с края шатающейся доски упала вниз - в море, в грязные мазутные волны.
Но прежде чем я успеваю вскрикнуть - Павлуша уже внизу. Он поднимается с Надей, отряхивает ее платье и ставит сестру передо мной. Платье погибло, но Надя невредима и опять смеется.
Беду от мамы не скрыть, и, подняв Надю на руки, я несу ее домой. Жизнь на Баилове, у моря, недолго радует своим спокойствием. Мы опять ощущаем непрочность окружающего.
Нахмуренным возвращается домой отец. Взрослые друзья, которые собираются вечером, забывают о нас. Они долго говорят о своем, и вот течение дня в доме нарушилось.
Отец не идет на работу, с утра к нам забегают товарищи. Папа в стачечном комитете. Забастовка кончается, и Павлуша узнает об этом первый.
Что же будет дальше? Жизнь снова становится беспокойной. Мы бежим к морю, оно плещется, как будто ничего не случилось, но ведь мы пришли прощаться с ним.
Дома мама укладывает вещи. Надо идти помочь ей.
Уж не могла себе русского найти! Осенью 1943 года Светлана поступила в Московский университет на филологический факультет. Постоянный телохранитель был для нее отменен, но, безусловно, осталось какое-то более скрытое наблюдение. Весной 1944 года, - пишет Светлана в своих мемуарах, - я вышла замуж. Мой первый муж, студент, как и я, был знаком мне давно - мы учились в одной и той же школе. Он был еврей, и это не устраивало моего отца.
Но он как-то смирился с этим... Нам дали квартиру в городе» Квартира была в том же правительственном «Доме На набережной» с видом на Кремль. Сталин за три года этого брака действительно ни разу не встретился со своим зятем Григорием Иосифовичем Морозовым, студентом недавно созданного и очень престижного Института международных отношений. От этого брака у Сталина появился внук, которого он увидел только через несколько лет, когда брак Светланы и Григория Морозова уже распался. Развод был оформлен без всяких формальностей и без решения суда, которое в это время было уже необходимо для расторжения браков. Органы государственной безопасности пришли к заключению о том, что Григорий Морозов не может оставаться членом семьи Сталина. Главные трудности возникли не из-за каких-либо проблем у Григория, с которым близко дружил не только сын Сталина - Василий, но и сын Берии - Серго. В той «спецшколе», в которой училась Светлана, учились дети и других членов Политбюро и правительства.
Но среди учеников были, конечно, и дети менее известных родителей, живших вокруг нее. В Москве, как и в других городах СССР, дети, как правило, поступали в школу, наиболее близко расположенную к дому. Трудности для брака Светланы и Григория создавал отец Григория. Свата Сталина также звали Иосиф. За ним, как за новым членом семьи Сталина, было установлено агентурное наблюдение. Собирались и докладывались Сталину сведения и о его прошлом. Новые родственники глав государств, очевидно, проходят тайную проверку и в других странах. Настоящая фамилия его была Мороз.
Он был на семь лет моложе Сталина и родился в Могилеве в богатой еврейской семье. Революционных заслуг у него не было, и до 1917 года он в основном занимался коммерческой деятельностью. В период нэпа в 1921 году Иосиф Мороз открыл в Москве частную аптеку. Однако за взятку налоговому чиновнику был арестован и провел год в тюрьме. Выйдя на свободу, Мороз прекратил коммерцию и устроился бухгалтером в государственное учреждение, ведя скромную жизнь советского служащего. Однако после женитьбы своего сына на дочери Сталина Иосиф Мороз изменил образ жизни. Он стал везде представляться старым большевиком и профессором. Родство со Сталиным и репутация «старого большевика» позволили Иосифу Морозу войти в круг влиятельной советской элиты.
Землячкой Розалия Залкинд и с другими старыми большевиками, объединенными в Москве в «Общество старых большевиков», имевшее клуб и прикрепленное к элитным распределителям продовольственных и промышленных товаров. В этот период в СССР существовали карточная система торговли для общего населения и много «закрытых» магазинов для ответственных работников. Штерн назначила Иосифа Мороза своим заместителем по административно-хозяйственной работе института. Сталина, безусловно, регулярно информировали о новом родственнике. Самовольное присвоение разных званий «профессор», «старый большевик» и др. Но МГБ могло в этом случае подозревать и другие намерения, кроме личных выгод. За отцом бывшего мужа Светланы наблюдали еще несколько месяцев, а затем, в феврале 1948 года, он был арестован. По-видимому, он где-то открыто выражал недовольство принудительным разводом сына и винил в этом Сталина.
Мороза обвинили в «клеветнических измышлениях против главы Советского государства», что подходило под статью 58-10 об антисоветской активности. Приговор, вынесенный без суда, заочно, через Особое Совещание при МГБ, был достаточно суровым: 15 лет тюремного одиночного заключения. Бывшего свата Сталина освободили в апреле 1953 года по распоряжению Берии. Этому способствовала и Светлана. Ее самая близкая подруга Марфа, сидевшая в школе с ней за одной партой несколько лет, вышла замуж за сына Берии - Серго. Григорий Морозов часто посещал дом Берии. Серго Берия в своих воспоминаниях пишет: «... И отец, и я очень хорошо к нему относились.
Поддерживали как могли и после развода со Светланой... Позже, когда Светлана вышла замуж за Андрея Жданова, Сталин как-то сказал ей: «... Сионисты подбросили тебе твоего первого муженька... Если учесть, что Григорий Морозов каким-то образом сумел избежать службы в армии во время войны, что было загадкой даже для Сталина, то может быть более вероятным предположение о том, что Григорий Морозов был тайным сотрудником органов государственной безопасности. В этот период - конца 1947 года Сталин был серьезно раздражен тем, что считавшиеся им строго конфиденциальными сведения о его семейной жизни стали проникать в зарубежную прессу. Он был особенно рассержен какими-то публикациями в западной прессе о самоубийстве его жены Надежды в ноябре 1932 года. Самоубийство Надежды Аллилуевой было глубокой семейной тайной, и некоторые члены Политбюро знали лишь официальную версию, согласно которой жена Сталина умерла от острого приступа аппендицита. Светлана узнала о самоубийстве матери из статьи о Сталине в английском журнале.
Какие-то разговоры о смерти жены Сталина в кремлевских кругах, конечно, были, но в прессе эта тема никогда не обсуждалась. Среди нескольких версий смерти Надежды Аллилуевой неизбежно возникало утверждение о том, что Сталин во время домашней ссоры сам застрелил свою жену. Некоторые версии самоубийства жены Сталина связывали его с политическим конфликтом в семье. Поводов для интереса зарубежной прессы к этой личной драме Сталина было очень много. Главный из них состоял в том, что в 1946 году Сталин оказался единственным из главных фигур Второй мировой войны, который сохранил власть и сильно увеличил свое влияние. Рузвельт умер, Черчилль был отстранен от власти, Трумэн не имел популярности. Сталин был самым знаменитым человеком всего послевоенного мира, и это сделало неизбежным интерес западной публики и прессы к биографии Сталина. События из личной жизни советского вождя стали постоянной темой журналов для общей публики.
Издательства заказывали историкам и журналистам биографии Сталина. Но в условиях начавшейся « холодной войны » статьи о Сталине и его «экспресс»-биографии далеко не всегда были дружественными или объективными. В 1936 году была переведена на русский язык биография Сталина, написанная в 1935 году французским писателем-коммунистом Анри Барбюсом. На некоторые вопросы Барбюса отвечал сам Сталин, встречавшийся с ним в Кремле несколько раз. После войны, в 1946 году, была опубликована « Краткая биография И. Сталина», текст которой редактировался им самим. В задачу контрразведки МГБ СССР входил также и сбор информации о публикациях о Сталине в западной прессе и установление возможных источников этой информации. В некоторых публикациях о Сталине, появившихся в западной прессе, были такие детали о его личной жизни, привычках и семейной хронике, которые явно указывали на наличие «внутреннего» источника, близкого к семье Сталина.
В СССР в тот период это могло трактоваться как разглашение государственной тайны. Любая критика Сталина оценивалась как антисоветская клевета, и люди попадали в тюрьму даже за анекдоты. Министр государственной безопасности Абакумов получил задание - найти каналы утечки информации о личной жизни Сталина. В связи с этим начали прослушиваться квартирные и телефонные разговоры многих родственников Сталина, устанавливаться их связи и контакты. Возможно, что это делалось и раньше, но от случая к случаю. Теперь круг людей, попадавших под контроль «оперативной техники», был расширен. Первые подозрения пали на Анну и Евгению Аллилуевых. Анна Аллилуева и сама опубликовала в 1946 году книгу «Воспоминания», в основном о событиях 1917 года, в которой неизбежно была главной тема о Сталине Отец Анны и Надежды Аллилуевых Сергей Яковлевич Аллилуев, тесть Сталина, был старым другом и Сталина, и Ленина.
Сталин знал его и всех детей семьи Аллилуевых Павел, Федор, Анна и Надежда с 1903 года, так как он нередко жил в их квартире, служившей конспиративной квартирой для большевиков. Именно в этот период возник роман Сталина и Надежды Аллилуевой, и несмотря на разницу в возрасте они вскоре поженились. Надежда была тогда еще гимназисткой 16 лет. Книга Анны Аллилуевой давала очень лестный портрет Сталина-революционера. Она явно преувеличивала роль Сталина в организации революции. Он оказывался наиболее надежным и близким другом и соратником Ленина, спасшим его от тайных агентов Временного правительства. Поначалу книга Анны Аллилуевой была воспринята критикой положительно. Было известно, что Сталин лично разрешил ее публикацию.
Анну Аллилуеву приняли в Союз писателей и стали приглашать на лекции. Неожиданно в мае 1947 года книга Анны Аллилуевой подверглась резкой критике в «Правде» в рецензии П. Федосеева «Безответственные измышления» и вскоре была изъята из библиотек и из продажи Вряд ли Сталин мог быть недоволен раскрытием в этой книге каких-либо бытовых подробностей, например описанием сцены того, как он лично сбривал Ленину бородку и усы и подвергал его гримированию с тем, чтобы Ленин легче мог скрыться от полицейских сыщиков. Ленин, приехавший в Петроград из многолетней эмиграции в Швейцарии, был, безусловно, плохо подготовлен к реальностям голодного революционного Петрограда и нуждался в помощи товарищей. Но подробности о том, кто кормил, одевал и укрывал в то время вождей революции, очевидно раздражали Сталина. Подслушивание разговоров в квартире Анны Аллилуевой выявило ее совсем иное мнение о Сталине. Она продолжала винить Сталина в расстреле своего мужа, которого она считала полностью невиновным. Убеждение в том, что террор 1930-х годов был вызван намерением Сталина истребить «ленинские кадры», было доминирующим среди жен репрессированных.
Критические разговоры о Сталине были зарегистрированы «оперативной техникой» и в доме Евгении Аллилуевой. Она сама происходила из семьи новгородского священника и не имела «партийного» прошлого. Павел Аллилуев в период Гражданской войны был комиссаром полка, воевавшего в Архангельской губернии против Британского экспедиционного корпуса. После окончания военных действий на севере полк Аллилуева был расквартирован в Новгороде в 1919 году. Здесь он встретил и полюбил дочь местного священника Евгению Александровну Земляницыну, которой тогда был 21 год и она была красивой женщиной. Евгения довольно откровенно высказывала свое мнение о кремлевской жизни. Этому, очевидно, способствовало ее долгое пребывание в Германии вместе с Павлом. В 1926 году Сталин отправил Павла в Берлин в качестве неофициального военного атташе.
Выйдя замуж за Молочникова, знакомого с берлинского периода, Евгения Аллилуева теряла свое прямое родство с семейством Сталина. Она теряла также и привилегии «кремлевской элиты». В 1947 году в послевоенной Москве был острый жилищный кризис. Москва стала столицей супердержавы, и здесь увеличилось число посольств, иностранных корреспондентов, министерств, разных комитетов. Жилищный фонд Москвы во время войны не увеличился, а уменьшился. С 1946 года начали проводиться «уплотнения» даже в элитных домах. В 1947 году эти «уплотнения» коснулись и Аллилуевых. У новой семьи Евгении Аллилуевой, жившей в очень большой по московским стандартам пятикомнатной квартире, районный жилотдел отобрал две комнаты, вселив в них семью генерала Георгия Угера.
В большую квартиру Анны Аллилуевой вселили заместителя министра металлургии Коробова. Обе Аллилуевы, конечно, винили во всех этих бедах Сталина. Они также потеряли и особые «кремлевские» пайки, получая продукты питания по карточкам, как и все остальные граждане. Недовольство снижением «статуса», безусловно, отразилось и на их разговорах, которые подслушивались. В обобщенном виде содержание этих разговоров Абакумов докладывал Сталину. Первыми, в начале декабря 1947 года, арестовали Евгению Аллилуеву и Молочникова. Евгению Аллилуеву обвинили в антисоветской деятельности и в распространении «гнусной клеветы в отношении главы Советского правительства» Анну Аллилуеву арестовали в конце января 1948 года, предъявив ей аналогичные обвинения. Аллилуевых приговорили решениями Особых Совещаний, то есть без суда, заочно, к десяти годам тюремного заключения.
В последующие годы они находились в одиночных камерах Владимирской тюрьмы, причем в документах тюрьмы значились под номерами, а не под их настоящими именами. Аллилуевых перевели по распоряжению Берии в конце апреля 1953 года в Лубянскую тюрьму в Москве Однако их, а также и Молочникова освободили только в апреле 1954 года. После ареста Берии в конце июня 1953 года многие уже начатые в МВД пересмотры разных дел были приостановлены и возобновились лишь в 1954 году, после создания КГБ. Еще до ареста Евгении и Анны Аллилуевых МГБ представило Сталину свои заключения о том, что они являются главным источником «клеветнической информации» о личной жизни семьи Сталина. Не может вызывать сомнений то, что для ареста членов семьи Сталина была необходима его личная санкция. Светлана в 1948 году она была еще Светлана Сталина пыталась с некоторым опозданием и в благоприятный момент спросить у отца, почему арестовали ее теток, в чем же их вина. Он ответил: «Болтали много. Знали слишком много, - и болтали слишком много.
А это на руку врагам... Поскольку квартира Евгении Аллилуевой характеризовалась в обвинении МГБ как место «для антисоветских сборищ», то попал в эти аресты и генерал-майор Г. Угер вместе с женой, вселенный в эту квартиру в предыдущем году. Была арестована по этому делу Лидия Шатуновская, театровед, вместе со своим вторым мужем Львом Тумерманом, известным биофизиком. Они жили в этом же доме и дружили с Евгенией Аллилуевой. Их приговорили к 20 годам тюремного заключения каждого, но освободили в мае 1954 года. С Львом Тумерманом я познакомился в середине 60-х годов во время его визита в Обнинск, где я тогда работал. Тумерман вместе с женой эмигрировал в Израиль в середине 70-х годов, когда я уже жил в Лондоне.
Льву Тумерману было тогда около 80 лет. Лидия Шатуновская, которая была на 8 лет моложе его, уже в Израиле написала и опубликовала в США на русском языке в 1982 году книгу «Жизнь в Кремле» с множеством подробностей о семье Сталина, почерпнутых, безусловно, из тех разговоров, которые велись у Аллилуевых В этой книге имеется много интересных наблюдений, но немало и явно вымышленных и неверных заявлений. Согласно Шатуновской, Куйбышев «был убит по приказу Сталина; 18 февраля 1936 г. Сталин осуществляет убийство Орджоникидзе». В главе «Тайна смерти Надежды Аллилуевой» Шатуновская детально описывает, как Сталин убил свою жену Надежду выстрелом в затылок, и частично связывает это с некоторыми сексуальными проблемами Сталина, которых вообще никто не мог знать. Шатуновская заявляет, что именно Сталин отравил брата Светланы Павла, не подтверждая это заявление никакими доказательствами. Если такого рода обвинения, появлявшиеся и при жизни Сталина в зарубежной литературе, исходили из круга людей, общавшихся с Аллилуевыми, то вряд ли можно удивляться той жестокости, с которой он решил ликвидировать клан Аллилуевых. В это время была еще жива теща Сталина, Ольга Евгеньевна Аллилуева-Федоренко, она была лишь на два года старше своего зятя.
Тесть Сталина, Сергей Яковлевич, умер в 1945 году. Ольга Евгеньевна очень тяжело переживала судьбу своих детей. Костырченко , информация о личной жизни Сталина и о судьбе членов его семьи уходила за границу по двум каналам. Зайцева, работавшего в посольстве США в Москве. Их арестовали. В 40-е годы он продолжал часто посещать новую семью Евгении Аллилуевой. Захар Гринберг, также подружившийся с семьей Евгении Аллилуевой, был литератором и другом и сотрудником Соломона Михоэлса по работе в Еврейском антифашистском комитете. Гринберг был регулярным посетителем Еврейского театра в Москве, и он познакомил Михоэлса с кружком Евгении Аллилуевой, с Шатуновской и с Тумерманом.
Уже на первых допросах в декабре Е. Аллилуева дала показания о том, что Гольдштейн интересовался семьей Сталина и особенно событиями в новой семье Светланы и Григория Морозова, и причинами их развода. Гольдштейна и Гринберга немедленно арестовали и стали допрашивать с применением физических методов воздействия. В конечном итоге следователям МГБ удалось «выбить» у Гольдштейна показания, что он собирал информацию о семье Сталина по просьбе Михоэлса. Костырченко, привел к «срочному заданию» Сталина о ликвидации Михоэлса. Арест Михоэлса и создание вокруг знаменитого артиста какого-либо дела, связанного с личными проблемами Сталина, были явно невозможны. Для решения подобных проблем в МГБ и существовала практика «спецопераций». Это объяснение вполне логично, но оно все же не объясняет многих специфических особенностей этого дела.
Объяснение логично, так как оно следует за логикой следователей МГБ. Но в МГБ в тот период, как и в НКВД в 30-е годы, следователи не столько «раскрывали» действительные преступления, используя весь спектр детективных методов, сколько в основном «наполняли» ложными сведениями созданные заранее сценарии. В архиве МГБ по протоколам допросов Гольдштейна, Гринберга и других видно, что Михоэлс действительно активно собирал информацию о семье Сталина для передачи за границу, делая это по заданию каких-то сионистских организаций. Однако протоколы следствия составлялись следователями и обычно содержали заранее сформулированные обвинения путем показаний, которые получали с помощью пыток у людей, доведенных до такого состояния, когда они могли подписывать все что угодно. В нормальном юридическом процессе все эти «показания» следует заранее отбросить как недостоверные. Ключевые фигуры в этом, следствии, которые выводили его на Михоэлса, - Гринберг и Гольдштейн - умерли в заключении. Гринберг умер от инфаркта во внутренней тюрьме МГБ вше в 1949 году. Нельзя исключать и того, что его смерть в Лубянской внутренней тюрьме имела другие причины.
Исаак Иосифович Гольдштейн, арестованный 19 декабря 1947 года и осужденный ОСО на 25 лет лишения свободы как «американский шпион», пережил Сталина и арест Берии. Он поэтому стал активно добиваться пересмотра своего «дела», так как после реабилитаций по «делу врачей» в апреле 1953 года была произведена и посмертная реабилитация Михоэлса. Гольдштейн считался главным обвиняемым во всем «деле Аллилуевых-Михоэлса», и его, как «шпиона», отправили для отбывания максимального срока смертной казни в 1948 году в СССР не было в одну из тюрем на Урале. В результате требований Гольдштейна о пересмотре дела, направлявшихся Маленкову, его перевели во Владимирскую тюрьму, ближе к Москве. Здесь он умер 30 октября 1953 года, и причины его смерти остаются неизвестными. Ему в это время был 61 год. Некоторые независимые от протоколов МГБ детали следствия по этому делу можно найти лишь в книге Шатуновской, о которой я писал выше. Книга эта не может считаться достаточно достоверной, когда Шатуновская пишет о Сталине, поскольку она в этом случае не уходит дальше слухов.
Но о собственном пребывании в тюрьме и под следствием Шатуновская дает достоверный фактический материал. Я приведу здесь рассказ Шатуновской в кратком изложении. Узнав об аресте Евгении Аллилуевой 10 декабря 1947 года, Шатуновская была потрясена, но никоим образом не думала, что такая же судьба может постигнуть и ее. Утром 27 декабря 1947 года; выйдя из дома за покупками, Шатуновская случайно встретила Михоэлса на Тверском бульваре. Михоэлс счел это политическим сигналом. Это прибыл наряд военных из МГБ во главе с полковником. Шатуновскую и Тумермана арестовали и увезли в здание МГБ на площади Дзержинского, поместив в «боксы», после обычных процедур обыска. Далее следствие по делу Шатуновской шло уже самостоятельно.
Она была обвинена в принадлежности к сионистско-американской шпионской организации. После формального обвинения Шатуновскую отправили в Лефортовскую тюрьму. Однако 9 или 10 января 1948 года Шатуновскую снова привезли в здание МГБ и продержали в разных «боксах» без допросов около 13 суток. После этого снова увезли в Лефортовскую тюрьму. Шатуновская предполагает, что это было связано с проводившейся в это время «спецоперацией» против Михоэлса. Ее, возможно, готовились допрашивать по предполагавшемуся «делу Михоэлса», но поскольку он был убит, потребность в этом отпала, и в сценарий ее собственного дела были внесены изменения. По-видимому, так оно и было. Серьезных допросов Шатуновской и Тумермана не было до апреля 1948 года, но было много расспросов о Михоэлсе, о Светлане и Морозове и т.
В апреле обвинение было изменено. Супругов обвинили в «преступном намерении уехать в государство Израиль». Это характеризовалось как «измена Родине» и поэтому ОСО приговорило Шатуновскую и Тумермана к столь большим срокам - 20 лет. Эта общая картина наводит на предположение о том, что Шатуновскую и ее мужа арестовали 27 декабря 1947 года именно в связи с тем, что она утром этого дня встретила Михоэлса, и они долго и взволнованно о чем-то говорили. В той записке Берии Маленкову, которую я цитировал в начале книги, также говорилось: «В результате проверки установлено, что МИХОЭЛС на протяжении ряда лет находился под постоянным агентурным наблюдением органов государственной безопасности» Это означало, что все контакты Михоэлса проверялись. Шатуновскую «проследили», очевидно, до ее дома и быстро установили, что она имеет дружеские связи с Евгенией Аллилуевой. Дальнейшую информацию можно было получить лишь путем ареста, и в МГБ в этом следствии почему-то очень торопились. Однако следователь, полковник В.
Комаров быстро понял, что арестованы случайные люди, у которых нет «выходов» на иностранцев и которые не имеют связи с ЕАК. С Михоэлсом они были знакомы, но таких знакомых у него были десятки или сотни. Для общего «дела Аллилуевых-Михоэлса» они не были нужны. Но освобождать людей с извинениями в МГБ тоже не было принято. Из всех этих отрывочных материалов вырисовывается несколько другая картина событий, выходящая за чисто бытовой уровень жизни самого Сталина. Сценарий для «ликвидации» Михоэлса был готов, очевидно, в конце 1947 года, и вряд ли столь крутая мера была связана с утечкой информации о прошлом семьи Сталина. Но это был предлог, обоснование которого потребовало небывало быстрых для МГБ следственных действий в конце декабря 1947 года. Евгения Аллилуева на допросах, которые вел тот же полковник В.
Комаров, назвала имя Гольдштейна только 16 декабря. Все эти протоколы и доклад Абакумова Сталину о том, что Михоэлс, прежде всего, интересовался взаимоотношениями Светланы и Григория Морозова и что именно это было важным «для наших друзей в США», сохранились в архивах МГБ и переданы в последние годы в открытые фонды , где они изучаются историками как некий достоверный фактический материал. Лично для меня весь этот материал кажется остатком прикрытия какого-то значительно более сложного дела. Для Сталина не было характерным слишком спешить с ликвидациями своих политических противников и даже личных врагов. Если на «ликвидацию» Михоэлса МГБ получило лишь два дня, не имея предварительной подготовки , то другого подобного случая в практике сталинского террора не было. Всеволод Эмильевич Мейерхольд был и в СССР, и в международном плане более знаменитым театральным деятелем, артистом и режиссером, чем Михоэлс. Однако его уничтожали постепенно, в течение нескольких лет, обычными для Сталина методами и ликвидировали в 1940 году после ареста. Можно привести десятки других имен знаменитых артистов, писателей, поэтов, которые исчезли в сталинском терроре, но не в срочном порядке под колесами грузовика.
Можно пока только предположить, что уникальные особенности всего этого дела были каким-то образом связаны с более высоким уровнем политики этого периода. Именно в это время, в конце ноября 1947 года, Советский Союз и его сателлиты положительным голосованием в пользу создания государства Израиль обеспечили появление в Палестине независимого еврейского государства. Пять соседних арабских государств, вооружаемых британским оружием, готовились к войне и ликвидации Израиля. Единственной страной, которая могла обеспечить евреев Израиля оружием, был СССР, и единственным человеком, на позицию которого хотели именно в этот период повлиять несколько арабских стран, Великобритания, США, формировавший свою армию Израиль, сионистские организации в США, позиция которых отличалась от позиции правительства и которые финансировали закупки оружия, - был Сталин. Решался сложнейший международный конфликт, который определил отношения между многими странами на десятилетия. Была ли «спецоперация» в Минске 12 января 1948 года связана с этой проблемой или же с выяснением загадки самоубийства Надежды Аллилуевой в 1932 году? Я не исключаю того, что оставленные потомкам архивы МГБ лишь прикрывают тайну таких решений, по которым обычно ни одно правительство не оставляет никаких архивных документов. Существование лоббирования интересов Израиля, сначала как идеи, а затем как государства, не составляет секрета, если речь идет о правительстве или конгрессе США.
В СССР это лоббирование также существовало, но имело совершенно другие, скрытые формы. Когда Михоэлс, встретив на Тверском бульваре Шатуновскую, взволнованный прежде всего тем, что из газетного изложения его выступления было изъято цензурой упоминание об Израиле, воскликнул: «Это - начало конца! Жемчужина и Михоэлс были близкими друзьями. То, что Михоэлс был убит по директиве Сталина, не исключено, но прямая связь этого убийства с «делом Аллилуевых», возможно, была инсценирована еще кем-то именно для получения такой директивы. Михоэлс был убит в Минске не потому, что здесь это можно было организовать наиболее просто. Лично я уверен, что Михоэлса убили в Минске потому, что министром государственной безопасности Белоруссии был Лаврентий Цанава, которого называли в республике «Лаврентий Второй». В Минске именно он имел максимальную власть, так как и в Западной Белоруссии , и в соседней Литве еще шла «зачистка» территорий от «враждебных элементов». До 1938 года, когда Цанава работал в Грузии, поднимаясь благодаря Берии по ступенькам руководящей работы в партии и в госбезопасности, он был известен под своей настоящей фамилией Джанджава Под этой фамилией его избирали от Грузии в первый Верховный Совет СССР в 1937 году.
Именно наличие в Минске этого человека сделало столицу Белоруссии подходящим местом для ликвидации Михоэлса. Вполне возможно, что Сталин, как считает Г. Костырченко на основании архивных документов, действительно дал директиву о ликвидации Михоэлса лишь 9 или 10 января 1948 года. Не исключено также, что это была не директива, а лишь согласие с предложением, исходившим от самого Абакумова, в ведомстве которого эта «спецоперация» готовилась заранее, до 10 января. Нельзя исключить и того, что «Лаврентий Второй» получил по поводу этой «спецоперации» какие-то секретные инструкции от «Лаврентия Первого». Именно в 1947 году Берия, ставший вскоре после войны членом Политбюро и вторым по влиянию после Сталина человеком в СССР, неожиданно потерял многие из своих полномочий. В это время вторым по влиянию лидером снова стал Молотов, которого советские евреи всегда считали главным защитником их интересов. Аллилуева Светлана.
Двадцать писем другу... Там же. Шатуновская Лидия. Жизнь в Кремле. Костырченко Г. Берия Лаврентий. Залесский КА. Сталин — Аллилуевы.
Родилась она в Тифлисе в феврале 1896 года. Свое детство и юность она подробно описала в книге "Воспоминания", поэтому об этом периоде ее жизни я рассказывать уже не буду. Отмечу только, что Анна, как и Павел, Федор, Надежда, с самого раннего детства оказалась под влиянием той обстановки, которая определяла жизнь семьи активного революционера-рабочего. С августа 1918 года вновь в Совнаркоме, являясь техническим секретарем, но в феврале 1919 года уезжает на Украину - туда направляют Сергея Яковлевича, и мама едет с ним, так как здоровье у него заметно ухудшилось. Как раз в это время она знакомится с моим будущим отцом и в апреле 1920 года становится его женой.